Форум » Фанфики слэш » Отражение умирает первым, слэш, R, миди, закончен » Ответить
Отражение умирает первым, слэш, R, миди, закончен
Tpucca: Название: Отражение умирает первым Автор: Трисса ака Александра Тип: слэш Персонажи: Северус Снейп, Рон Уизли, Кингсли Бруствер, Дамблдор, Гарри Поттер, Джинни Уизли и проч. Пейринг: Северус Снейп/Рон Уизли Размер: миди Статус: закончен Жанр: AU, Angst, POV, Romance. Рейтинг: R Саммари: История о послевоенном времени. Судьба сводит двух совершенно разных людей. Но между ними гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд. Предупреждения: попытка суицида, смерть персонажа, ООС. Отказ: Отказываюсь от всех персонажей госпожи Роулинг. Комментарии: 1. Возможно ООС Рона Уизли, потому что я толком не знаю, как повел бы себя этот персонаж в драматические моменты жизни. 2. Видение Северуса Снейпа у автора весьма своеобразное. Можно даже сказать, что оно почти не соответствует канону. 3. В фанфике есть много авторских эпитетов, за разъяснением обращайтесь ко мне, т.е. к автору. 4. У истории будет относительно невеселый конец, по-моему на хеппи-энд совсем не смахивает. 5. Изменено название: С "Зеркало" на "Отражение умирает первым". Вот наверное и все. Желаю приятного прочтения!
Ответов - 10
Tpucca: Глава 1. Попытка к бегству. Снова падаю куда-то вниз, срываясь с безумно скользкого обрыва, раздирая горло своим собственным криком. Снова толчок и я просыпаюсь, замечая, как сильно мои руки сжимают подушку, как будто в надежде задушить неведомого врага прежде, чем он уничтожит меня. Да, в этом дурацком кошмарном сне, повторяющемся день ото дня, меня вечно кто-то сталкивает с обрыва. Мне почему-то привиделось сегодня, что это мой отец бросает меня в черную бездну. Я разжимаю руки и поднимаю голову, глядя на собственное недовольное отражение в зеркале. Зачем я повесил эту чертову стекляшку напротив кровати? Неужели так приятно видеть эту чертову невыспавшуюся бледную рожу каждое утро? Мерлин бы вас побрал! Хватаю подушку и безо всякой задней мысли кидаю ее в зеркало. Оно, впрочем, отвечает лишь недовольным гулом, а мне хочется улыбнуться, порадовавшись своей собственной предусмотрительности – я купил просто магловское зеркало, которое не умеет говорить или едко комментировать, да и разбить его отчего-то труднее. Правда, в наличии вкуса мне не отдашь должное, место для него выбрано не слишком удачно, как я уже говорил. Теперь мне предстоит самое сложное на сегодняшнее утро – приготовление завтрака. С тех пор, как я покинул Хогвартс, прошло уже почти два года, теперь у меня, к сожалению, больше нет возможности питаться изысканными кушаньями различных стран. Поэтому, взяв в руки первую попавшуюся кулинарную книгу, я стал готовить себе «хлеб насущный». Наивно полагая, что готовка зелий и варка супа это одно и то же, я приступил к готовке борща, русского блюда, которое мне никогда не доводилось пробовать. Но, увы, даже с помощью магии мое варево тянуло как максимум на зелье тошноты, а едко-фиолетовый цвет не имел ничего общего с привлекательной картиной на фотографии. После неудачной первой попытке я снизошел до более простого блюда, а точнее до обычных макарон. Тут, слава богу, сложностей не возникло, хотя пару раз вода, выходя из кастрюли, тушила огонь, что вызывало у меня сильное раздражение. Но, к счастью, все закончилось хорошо, и мои макароны были готовы к употреблению. Что касается завтрака сегодняшнего, то я, будучи омраченным грустными думами о своем полупророческом сне, не стал очень уж заботиться о его содержании, ограничившись яичницей и свежевыжатым апельсиновым соком. После завтрака я, как обычно, вновь поднялся в спальню. Мой взгляд вновь невольно пробежал по зеркалу и я, со смутными ощущениями, подошел к нему. Да, я уже давно не мальчик, в волосах седина, на лице морщины, тело начинает медленно сдавать, под одеждой уже начинают проглядывать все «неприятности зрелости» в виде пивного брюшка и потере, какой-никакой, а мышечной массы. Я злобно скривил недовольное лицо и пометил в своем мозгу, что пора бы уже начаться заниматься собой. Но что-то не позволяло мне оторвать взгляд от собственного отражения. Мелькнула паническая мысль о проклюнувшемся нарциссизме, но нет. Воспоминания вдруг сами подкинули мне нужную картинку: мой отец, в полный рост, тот, каким я его видел в последний раз. Я что, становлюсь похожим на своего отца? Мое лицо вновь скривилось в злобе. Я отвернулся от зеркала и взял со стола пачку сигарет. После войны, переехав в мир маглов, я стал довольно быстро осваиваться здесь, забыв про магию (правда, это не касается зелий!). Волшебной палочкой я пользовался только по работе, а вот привычки обычных людей перенимал если не с удовольствием, то с легкостью. Особо быстро я пристрастился к курению. Как оказалось, листья табака способствуют расслаблению организма, а я, не думая о вреде этой дьявольской отравы, купился на ложное облегчение и теперь, при каждом из возможных случаев, в моих пальцах оказывается сигарета. Хорошо, что я уже не общаюсь с бывшими знакомыми по «волшебному» миру, иначе пришлось бы выслушать моральную статью (хоть от Малфоя!) о влиянии магловских предметов быта на чистокровного волшебника. Впрочем, о том, что я полукровка умолчалось бы... Но их больше нет со мной, этих лжецов и подхалимов, Упивающиеся Смертью были разбиты окончательно через полгода после смерти Воландеморта, все тем же Поттером. Да, Поттер... Воспоминания снова захлестывают меня. Я думал, мне суждено умереть там, на этом трижды проклятом полу этой трижды проклятой хижины, но этого не произошло. Чертов старик Дамблдор подозревал, что лорд, разгадав секрет обладания Бузинной палочкой, убьет меня, и, видимо, Альбус позаботился о моем спасении. Я не знал и никогда не узнаю этого заклинания, но когда я, находясь на грани между жизнью и смертью, коснулся Поттера, что-то произошло. Я очнулся спустя несколько минут. Мисс Грейнджер и мистер Уизли во все глаза уставились на нас с Поттером, а мне стало ясно, что Дамблдор, «завязав» меня на Поттере сделал так, что, при его прикосновении он разделил мою смерть и, укоротив нам обоим жизнь на десяток лет, спас меня. Рана быстро покрылась пленкой, но я знал уже в тот момент, что шрам на моей шее навсегда останется напоминанием о Нагайне и ее хозяине. Я не помню, что я им тогда наврал, что сказал правды, знаю только, что я ушел, кажется, даже смог аппарировать. О завершении войны я узнал, когда ко мне в убежище завалилась куча авроров с молодым Поттером во главе. Его изумрудные глаза в замешательстве смотрели на меня тогда, да и потом, когда я предстал перед судом. Хорошо, что меня оправдали. Правда, в Хогвартсе я больше не мог преподавать, да и это меня устраивало, надоело видеть лица юных дураков, не способных как следует выучить урок. Я публично заявил, что ухожу в мир маглов и выполнил свое обещание. Сначала здесь я чувствовал себя непривычно, потом привык, и, как уже говорил, даже перенял некоторые привычки. Даже на работу устроился. Вот, кстати, подошло время собираться. Унылый мир лондонского дождя приобнял меня своей верной рукой, а я привычно открыл зонт, заслоняясь черной материей от надоедливых капель. Странно, раньше я очень любил дождь. Да, между прочим, я работаю в фармацевтической фирме, разрабатывающей новые препараты. Что же, тяга к добрым делам все еще осталась в моей душе. Охранник кивает мне головой на входе, когда я захожу со служебного входа. Бедняга, наверное, ему безумно скучно. Хотя какой мне до него дело? Мой взгляд останавливается на зеркале, и я вздрагиваю. Снова сегодняшний сон, воспоминания об отце. Палочка оказалась в моей руке, а ненавистное зеркало с моим отражением разлетелось на мелкие кусочки. Один из осколков умудрился рикошетом задеть мою руку. Я же, хладнокровно следующим заклинанием убрав мусор, оправился в туалет и спокойно продезинфицировал руку. Мне странно повезло – отчего-то зеркал в туалете не было. Сама же работа прошла отлично, мне почти удалось разобраться в новом вирусе гриппа, который сейчас блуждал по Африке. Хотя, впрочем, мне и самому неизвестно, отчего я стал помогать каким-то людям. Наверное, вспоминается Кингсли и его вполне лояльное отношение к моей персоне. Благодаря ему я избежал Азкабана, меня сделали едва ли не героем, хотя, как я уже упоминал, запретили преподавать. Кроме того, тот же Кингсли (он уже работал на правах Министра) помог мне найти достойное жилье и работу в мире маглов, и я ему очень благодарен, он меньше всего был похож на тех, кто работал в правительстве и Ордене Феникса. Последние, как, впрочем, и первые, долго не могли поверить, что я был двойным агентом, а не приспешником лорда Волдеморта, но когда мне удалось это доказать, пройдя через довольно унизительные для меня допросы, подозрения ушли, а Макгоннагал, так рьяно пытавшаяся убить меня в ночь битвы, даже принесла извинения, которые были мне не нужны. Домой я возвращался пешком. Толпа, радуясь закончившемуся дождю, с улыбкой прятала одинаковые зонтики в похожие сумки или портфели. Все казалось мне настолько одинаково-унылым, что настроение ухудшилось, мне даже показалось, что я иду навстречу бесконечному потоку, и никто в этом потоке не осмеливается свернуть с намеченного пути. Эта мысль заставила меня поежиться и вспомнить жизнь в волшебном мире. Да, маглы ничем не отличаются от волшебников, среди них я все также ощущаю себя одиноким. Но все же мне показалось, что одна из фигур отличалась от остальных. Зеленый свитер выделяется среди общей массы серого, черного и белого, сумка на плече пестрит, если не сказать изобилует, множеством различных цветов. Так, стоп. Рыжие волосы? Уизли? Вглядевшись в походку парня, я узнал его и подивился своей догадливости. Рональд Уизли. Я никогда не питал к нему особой симпатии в школе, как, впрочем, и сейчас, но, похоже, он был одним из нескольких людей на суде, которые не смотрели на меня с ненавистью или презрением. Но почему он в упор ничего не видит и идет, как будто в бреду? Наверное, за те годы, что я провел вне мира волшебников, во мне прибавилась толика доброты и сочувствия. Я не мог уже безразлично оставить человека, который находился в беде, поэтому мне пришлось отправиться вслед за Уизли. Далеко идти не пришлось. Лондонский мост, погруженный в ласковый туман, оставшийся после дождя, находился недалеко от той улицы, по которой мы проходили. Я шел в десяти шагах после Рональда, но даже будь я рядом с ним, молодой человек даже не потрудился бы меня заметить. Непривычный холодок пробежал по коже. Он что, собрался?... Да, так и есть. Немного посмотрев на холодные воды Темзы, мирно располагающейся внизу, он легко перескочил через ограду моста. Ну, нет! Ты бы о своих родителях подумал, идиот! Я рывком схватил мальчишку за ворот и вытянул его на мост, обратно. Оценив обстановку, а точнее, подметив, что людей в опасной близости нет, я аппарировал вместе с ним в свою квартиру. Странно, мне даже в голову не пришло просто перебросить Уизли к его родителям. Опустившись на пол гостиной, я тотчас же отпустил парня и холодно поинтересовался: - Ну и зачем вы собирались прыгать с моста? Он поднял на меня голову и уже немного знакомый холодок пробежал по моей спине. Взгляд загнанного волка, у которого ничего не осталось. - Не ваше дело, профессор, - прошипел Уизли. Ах, как он еще выделил это слово, вкладывая туда всю свою злобу. Злобу даже не ко мне, а к тому, что я его вытащил из капкана суицида. - Лучше бы спасибо сказали, я вам жизнь спас, - я думал сдержаться, не кричать, не читать нотаций, но нет, не получилось. Я сорвался, - Уизли! Я все-таки уверен, что ты форменный кретин! Прежде чем прыгать, подумал бы о своих родных! Мой крик отрезвил его, злоба из волчьих глаз испарилась. Бог мой, он что, плачет? Убей меня Дамблдор! Через несколько минут Рональд пил из стакана успокаивающее зелье, которое лежало под рукой. Его руки слегка дрожали. Наверное, случилось что-то такое, о чем я не знаю, но это «что-то» и подтолкнуло парня к пробному самоубийству. Я не расспрашивал, стоял у окна, куря сигарету и ублажая собственные расшатанные нервы. Если мне не изменяла память, я уже когда-то был в похожей ситуации, и я знал, что он расскажет о произошедшем, потому что полунезнакомому человеку легче выговориться. Уизли тем временем вынул из сумки газету и передал ее мне. Я взял «Ежедневный Пророк», а глаза выхватили из заголовка пустую фразу: «Смерть в Японии». Читая статью, я чувствовал если не боль, то неприятное ощущение где-то в самой глубине сердца. «Группа Авроров, расследовавших нападения на английских волшебников в Японии, подверглась нападению со стороны группы японских волшебников одного из наиболее крупных кланов. В ходе борьбы были зверски убиты известные герои событий, касающихся войны с Волдемортом: Невилл Лонгботтом, Гермиона Грейнджер, Терри Бут. Тела геройски погибших граждан Великобритании будут доставлены на родину через два дня, как сообщает Министерство Магии Японии». Дальше я читать не стал и резко откинул газету в сторону. Что-то мерзкое застряло в горле, я выбросил сигарету и плеснул себе успокоительного зелья. Воображение подкинуло мне пару невеселых картин и воспоминаний. Кажется, я начал понимать, что чувствовал Уизли, услышав об этом. Лонгботтом был его другом, а Грейнджер... По-моему они хотели пожениться, мне говорили об этом. Чем я могу сейчас помочь ему? Рассказать о своей истории? Рассказать о своей любви, которая завершилась также? И расскажу ведь. Глядя в зеркально-искаженное отражение Рона, я невольно подметил, что он похож на меня, того меня, который потерял более восемнадцати лет назад свою первую и последнюю любовь. Нет, все же сейчас не время посвящать этого мальчика в подробности моей былой и настоящей жизни. Он, наверное, просто не сможет принять меня не циничным профессором, который не любит издеваться над всеми гриффиндорцами и который не является убийцей. Что же, свою историю я расскажу ему как-нибудь потом. Снова пошел дождь, мокрые разводы на окне мешали мне разглядеть, что происходит на улице. Уизли закашлялся от дыма, и я тут же открыл форточку. Хорошо, что он не курит, хоть и склонен к суициду. Рон поднял на меня свое грустно-веснушчатое лицо, на котором еще виднелись дорожки слез. Он утер их рукавом, а я поморщился, все же можно было попросить у меня разрешения умыться! Ну да что там, ему не до умывальника теперь. - Похороны были сегодня, - хрипло заговорил Уизли. Странно, мы с ним похожи. Когда-то, много лет назад со мной происходило тоже самое. И попытка суицида была. Кажется. Но я не должен себя сравнивать с этим рыжим! - Мне ужасно стыдно, что я хотел так поступить, - а, хорошо, все-таки признал, что ты идиот, - вы говорили о родителях... После всего, что произошло со мной я уже вряд ли смогу к ним вернуться. - Если хочешь, останься у меня, - я так и не понял, зачем я сказал эту фразу. Взгляд парня остановились на моей шее, где за относительно тонкой полоской шерстяной материи скрывался уродливый шрам. Увы, я не могу его уничтожить, как и предвзятое отношение к своей персоне. Но ты, Рон, ты же не такой, как все? - Я остаюсь, - синие глаза утратили былую черную стеклянность, бледное лицо приобрело более-менее приличный цвет. На моих губах появилось что-то странное, немного чужеродное. Улыбка? Мерлин меня возьми, я уже, наверное, год не улыбался. - У меня есть чистая одежда в шкафу. Сходи, прими холодный душ, горячей воды все равно нет, зато это отрезвит тебя. Комната для гостей теперь твоя, она расположена рядом с кухней, - я показал ему рукой на серую дверь, видневшуюся в проеме гостиной. Уизли кивнул и отправился в душ. На полпути он оглянулся и, выдавив кислую улыбку, сказал: - Спасибо вам, профессор. Я поморщился снова и взял из пачки вторую сигарету. - Зови меня Северус, раз уж я спас тебе жизни и приютил у себя. И никаких вы, ради всего святого! Рон усмехнулся и прошествовал в душ. Наслаждаясь табачным варевом, я услышал шум воды и чертыханье парня. Пора было приняться за документы, взятые из архивов института вирусологии. Работу никто не отменял.
Tpucca: Глава 2. "Где ты?" Кружка кофе приятно согревала замерзшие руки, которые отчего-то часто мерзли у меня по ночам. Стрелка часов показывала, что уже давно за полночь, но спать не хотелось. Как оказалось, выбранные мною документы непосредственно относились к проблемам в Африке, там, кажется, бушевал такой же вирус. Довольный проделанной работой, я уже не мог заснуть. Приготовил на всякий случай новую порцию успокаивающего зелья для Рона. Если быть предельно честным, этот парень беспокоит меня. То ли я боюсь повторной попытки суицида, то ли боюсь появления особого отношения к нему. Я всегда старался быть в стороне от людей, не привязываться, не дружить особо и это помогало мне существовать без особых проблем. Боюсь, сейчас такое не пройдет. У меня к этому Уизли какие-то отцовские чувства в смеси с дружескими. Аж голова кругом идет. Я поднялся со стула и прошествовал в свою комнату, которая по совместительству была гостиной. Вообще, квартира моя была вполне обыкновенной, две комнаты, кухня, ванная, прихожая, все в относительно не надоевших бежево-белых тонах. При ходьбе половицы чуть-чуть скрипели, а люстры на потолке, кажется, относились к середине семидесятых, к годам моего детства. И пусть первые лета моей суровой жизни проходили в не очень приятной обстановке, эта квартира напоминает мне о прошлом. О маме, о Лили, об отце, которого я ненавидел тогда и ненавижу сейчас. Наверное, из-за этого ощущения я поселился здесь, не раздумывая. Ничего магического, кроме ингредиентов для моих зелий и котла, который сейчас мирно покоится под столом на кухне. Ничего магического, кроме меня, и парня, который поселился у меня этим вечером. Проходя мимо его комнаты, я заглянул туда. Рон спал на кровати, обняв вторую подушку. Его рыжие волосы спадали ему на лицо и немного колебались от его дыхания. Мне казалось, что он улыбается во сне и это хорошо, может быть в том сне ему снова снится Гермиона, живая, здоровая, с маленьким ребенком на руках. Будь у меня такая возможность, я бы воскресил ее. Но я не могу. Прости. Завтра утром он проснется, а ее не будет рядом, а завтрак ему приготовит полузнакомый мужчина, у которого он почему-то решил остаться. Бедный Уизли, наверное, это первый раз в жизни, когда я тебя жалею. Я тихо закрываю дверь и шествую в свою комнату. Там я привычно переодеваюсь, зеваю, закуриваю последнюю на сегодняшний день сигарету и сажусь на подоконник у раскрытого окна, размышляя о том, что случилось сегодня. А случилось многое. Странный сон, появившаяся неприязнь к зеркалам, случайная встреча, спасенная жизнь, рассказ Рона, тот факт, что парень решил остаться. Сигарета медленно тлела в моих руках, согревая все еще мерзнущие руки. К горлу подступил кашель, стандартное явление после событий 1998-го, я потушил сигарету и закрыл окно, не хватало еще простудиться. Глаза против воли начали слипаться, я взглянул на часы. Ха, еще бы, уже почти два часа ночи. Кровать приняла меня в свои пока еще прохладные объятия. Я еще раз, напоследок, зевнул и, закрыв глаза, уснул. То, что приснилось мне этой ночью, я помню смутно. Мои глаза, которые почему-то становятся синими, отражение в зеркале, мой отец, который выходит мне навстречу из того же зеркала. Мой крик. Я проснулся и осознал, что я кричал и в действительности. Страх еще мертвеющей вязью разливался по венам, а я уже не помнил, из-за чего я так испугался. Впрочем, догадаться было легко, мне снова снилось, как я падаю в пропасть. Интересно, кто столкнул меня сегодня? В дверях появилась высокая, нескладная фигура. - Что-то случилось? – басовитый голос заставил меня немного вздрогнуть. Я, еще не до конца отошедший ото сна, едва вспомнил, что вчера приютил у себя рыжего Уизли. - Ничего, все нормально, - я встал с кровати и взглянул в зеркало. Да, ну и видок у меня. Бледный, взъерошенный, шрам на шее выделяется особо остро. Я взял со стола будильник и взглянул на время. Половина восьмого. Что же, теперь можно и не ложиться. Все равно через два с хвостиком часа нужно идти на работу. - Ты кричал, - не забыл, что я попросил не выкать. - У меня бывает, - в моих руках снова оказалась сигарета, но, уловив в предрассветной полутьме недовольный взгляд Рональда, я выбросил ее в окно. Невольно я подметил, что дождя сегодня не предвидится. Небо было чистое. - Мучают страшные сны? – он присел рядом со мной на подоконник. Я невольно подметил, что Уизли довольно хорошо сложен, - меня тоже мучают последние четыре дня. - Счастливец, - я усмехнулся, - меня они терзают каждый день на протяжении более чем семнадцати лет. - Почему? – ох, эти наивные детские вопросы. - Мне обязательно отвечать сейчас? – я недовольно покосился на парня и демонстративно скрестил руки на груди. - Нет, не обязательно, - он взъерошил свои рыжие волосы, блеснувшие в первых лучах восходящего солнца. Рыжее золото, плюс россыпь задумчивых веснушек на щеках. - Ты работаешь? – я решил перевести разговор на другую тему. - Нет, - Рон погрустнел и, встав, отошел к зеркалу. Мне померещился какой-то бред, доказывающий, что я еще не до конца отошел ото сна. Ну не могут его синие глаза стать черными! Черт, это все полумрак, ничего не разобрать толком. - Могу помочь тебе с работой, - милосердно предложил я, - особенно если ты скажешь свои оценки по ЖАБА. - А что оценки? Как у всех, но, спешу обрадовать профессора, - он улыбнулся, к нему постепенно начала возвращаться прежняя жизнерадостность, - по зельеварению у меня Выше Ожидаемого, а по ЗОТИ Превосходно. - Неужели? – я картинно поднял бровь, - не думал, Уизли, что ты столь высоко поднимешься после...после...- я замялся, а к горлу снова подступил кашель. Кашель и курево стали моими спутниками на всю оставшуюся жизнь. Я, наверное, полнейший идиот, раз усугубляю свое шаткое здоровье еще больше, но ничего не могу с собой поделать. Мне, наверное, нравится издеваться над собой. Ужас. - Так получилось, - парень посмотрел на мой шрам, не скрытый сегодня под свитером. Мне даже показалось, что он вздрогнул. Еще бы, представляю, как картинно я тогда валялся на замшелом дощатом полу, извергая кровь и беззвучные проклятья. А ведь жив остался, - болит? – участливо поинтересовался Рональд. - Еще бы, - пробормотал я через кашель, уныло ухмыляясь. - Могу ли я чем-то помочь? – он присел на мое старое кресло. - Только если ты собираешься стать медиком и знаешь хотя бы что-то о медицине, - странно, никакого цинизма, что со мной происходит? - Знаю, - я чуть не подавился остатками кашля, - как ни странно, но я собирался, окончив курсы, идти на врача в больницу Святого Мунго. Кроме того, - Уизли снова улыбнулся, - курсы закончились неделю назад, так что, в принципе, с работой вопросов не возникнет. - Не возникнет. А если твои родители узнают, с кем ты живешь? Или хотя бы увидят тебя в больнице? – да, представляю лицо Артура. Он же меня на несколько десятков маленьких Северусов распилит своей старый магловской пилой. - По этому поводу можно не беспокоиться, - Уизли вновь взлохматил свои и без того стоящие «ежиком» волосы. Я мысленно подумал, что стоит подарить ему расческу на какой-нибудь праздник, - я написал родителям, что остановился у школьного друга, пока не найду себе приличное жилье. Мол, пора бы и самостоятельную жизнь начать. - Школьный товарищ? Интересная задумка, тем более, что это почти правда, - я улыбнулся, - а если тебя примут санитаром в больницу Мунго завтра, пожалуйста, найди мне что-нибудь от горла. Сил никаких нет, а в магловских аптеках мало что есть. - А почему вы не ходите в магические аптеки? – задал вполне невинный вопрос Рон. - Я, по-моему, просил не выкать, - улыбка испарилась с моего лица, - я хожу только за ингредиентами для зелий, только в аптеки на краю магического Лондона, где меня мало кто знает именно в лицо. Там нет тех лекарств, что есть в Косом переулке, но в этот знаменитый переулок я больше в жизни не пойду. Зелья же от этой напасти я сделать не могу, у меня нет всех ингредиентов, - я помолчал несколько секунд, - короче говоря, сегодня я дам тебе денег, и, если найдешь, купи мне зелье, помогающее от старых ран, повреждавших верхние дыхательные пути. - Хорошо, - парень доброжелательно тряхнул гривой своих волос. Я вынул из шкафа кошелек и положил на стол несколько галеонов. - На мой взгляд, этого должно хватить. И сигареты купи, если ты, конечно, совершеннолетний, - нет, все-таки цинизм остался. - Эй! - Рон залился краской. Я рассмеялся. - Ладно, прости меня. Я же насмешливый профессор, по крайней мере, я таким останусь на все оставшиеся мне года. И вообще, чего я перед тобой извиняюсь? Иди давай, одевайся, а то на работу не примут! Да, немного грубости в поведении не повредит, а то подумает, что я стал тряпкой и размазней. Рука нашаривает в полутьме, слитой с солнечными лучами, рубашку. Вот застегнулись пуговицы, а полоска привычного свитера закрывает шрам. Мимолетный взгляд пробегается по часам. О, уже и позавтракать самое время. Все-таки кошмары иногда бывают полезными, хотя бы просыпаешься вовремя. Я приготовил яичницу на двоих и остался доволен результатом. Неплохо, даже почти не подгорела. Кофе… Черт, убежал! Хотя нет, все нормально, разливать можно, а плиту я потом ототру. О, вот и тостер заработал! Странно, думал, что уже давно сломался. Все, готово. Уизли зашел на кухню, поправляя галстук. Хм, ничего так, думаю, на работу примут, если не будет таким неряшливым и рассеянным, как всегда. Смешно. Мы знакомы с ним хоть и поверхностно, но уже более семи лет, а я до сих пор почти не знаю о нем. О нем настоящем. Только обрывки вчерашнего вечера начинают складываться в более-менее ясную картинку. Я с каким-то задумчивым интересом наблюдал за тем, как Уизли ест. Он был неспешен, предельно аккуратен, но мне показалось, что руки его немного подрагивают. Еще бы, после смерти Лили мне пришлось приходить в себя почти неделю. Он держится молодцом, но лучше перестраховаться. Я налил ему в стакан немного успокаивающего зелья. - Это придаст тебе уверенности сегодня, - тихо произнес я, - кстати, ты что, планировал собеседование по работе? - Нет, я послал им сову вчерашней ночью, - Рональд улыбнулся, - сразу после того, как ты заглянул ко мне. Я едва не подавился яичницей. Он что, не спал? Надеюсь, этот юнец не подумал чего-нибудь не относящегося к истине? - Вот как. А почему именно вчера ночью, а не сегодня днем? - Я не хочу быть для тебя обузой, - с некоторым запозданием я отметил, что ему все-таки трудно называть меня на «ты», - мне хватило того, что я больше девятнадцати лет собственной жизни провисел на родителях лишним грузом. Мне не осталось ничего, кроме как доедать остатки своего завтрака. С каждой секундой я все больше осознавал, насколько этот парень похож на меня, молодого. Ему хочется быть самостоятельным, а я таким был всю жизнь. Он терял тех, кто ему был дорог, сначала брата, потом возлюбленную. Он жил в тени своих более успешных товарищей, в тени Мальчика-Который-Виыжил-И-Еще-Что-То-Там. - А почему ты не пошел к Поттеру? – спросил я уже давно назревавший в моем мозгу вопрос. Странное ощущение déjà vu, точнее того, что «это я уже где-то видел» напоминало, что я, кажется, уже проигрывал похожую сценку в своем сознании. Уизли долго молчал. Он выглядел потерянным человеком, которого терзают чужие мысли. Я ждал, не торопя парня с ответом, неспешно потягивая полуостывший кофе из чашки. - Наши пути разошлись, - аккуратно сформулировал Рональд. Я не стал тянуть его на откровенный разговор, еще не время. - Человеческие пути имеют обыкновение расходиться, - кивнул я в ответ, с некоей грустью допивая остатки кофе и вставая из-за стола, - все хорошее рано или поздно кончается. Поттер. Простая пешка на шахматной доске, которая прошла в дамки, или которую в эти дамки провели интригами Волдеморта и Дамблдора. Я знал о том, что этому мальчишке суждено быть «Избавителем» задолго до того, как он осознал это сам, и поэтому, наверное, я питал такую неприязнь к нему. И еще, потому что я знал, что он всегда будет меня ненавидеть. Всегда. Просто из-за того, что я не такой, как все, кто его окружает. Что, Рональд, ты осмелился стать не таким, как все? Уизли уходил раньше, я услышал, как он копошится в прихожей, надевая свои старые, поношенные кроссовки и куртку. За спиной, правда, не было вчерашнего разноцветного рюкзака. Значит, еще вернется, значит, не обманывал. Я пожелал ему удачи и взъерошил волосы, сам не знаю зачем. Просто, наверное, вспомнилось утро, как блики играли с этими прядями, как мне показалось, что это – расплавленное рыжее золото. Захотелось дотронуться, пропустить через пальцы. Я не смог отказать себе в удовольствии. Рон покраснел и увернулся от моей руки. Я улыбнулся. Дверь хлопнула, и я снова остался один, с надеждой на то, что это одиночество не будет долго мучить меня. - До вечера, - сказал я в пустоту. Ключи я ему дать, конечно, забыл. - Ладно, мы пойдем другим путем, - уходя, я прикрепил к двери холодильника записку, а ключи положил под коврик. Если включит логику, найдет, по крайней мере, я так решил себя. На обратном пути с работы Солнце радостно освещало мне путь через всю ту же, неизменную толпу, что шагала по каким-то своим делам, разбиралась со своими проблемами и дружно орала в трубки контуженных мобильных телефонов (хотя, их еще не так много). Вообще, что это за нелепое изобретение? Письма гораздо лучше, а уж о живом общении я не говорю. Но люди – люди! Им все время нужно придумывать что-то новое, лишь бы казаться гениями, повелителями природы. И эти гении создают смертоносные вирусы, от которых очень тяжело избавиться. Но ведь избавляемся! Ключ я нашел там же, где оставил. Где ты?
Tpucca: Глава 3. Дороги назад больше нет. Он не вернулся. Вариантов множество, но не один из них не может успокоить меня. Может, он до сих пор на работе, ожидает, примут его или нет, может, он забыл, как пройти сюда, может, он не нашел ключ и отправился гулять, может, отец и мать каким-то образом узнали, что он остановился у меня, может с ним что-то случилось. Но одно остается ясным – он не вернулся. Его сумка, будто потерявшая часть своих ярких красок, посерела, наверное, это произошло, потому что я гляжу на нее уже битый час и чего-то жду, какого-то чуда, которое, верно, никогда не случится. Я не заметил, как выкурил уже более чем четверть пачки с сигаретами. Господи, что я делаю? Что вообще со мной происходит? Все началось сегодня ночью: этот странный сон, наш с Роном разговор и то, как мы разошлись, моя рука, коснувшаяся его волос. Или, может, все началось уже вчера? Когда я почему-то попросил его называть меня на «ты», когда я попросил его остаться. Да, все началось вчера, а закончится, видимо, сегодня. И пусть, так даже лучше, иначе из наших отношений может выйти что-то странное и неприятно-необычное. Могло бы выйти. Пост-сигаретный дым задумчивой струйкой вытек куда-то за окно, растворяясь в запахах середины апреля. У него какой-то свой путь, отличный от моего пути и от судьбы его матери, обычной сигареты, которая сейчас умирала в моей руке. Я на несколько обрывков долгих секунд представил себя этим весенне-сигаретным дымком, и, облетев весь Лондон и вернувшись к себе в квартиру, задумался. Я один, потому что не могу доверять людям до конца, не раскрываю свою душу и сердце, боясь, что туда зальют жидкую ртуть предательства или что еще похуже. Нужно меняться, пока не стало слишком поздно, пока есть возможность жить. Жить. Господи, какое прекрасное слово. Весь вкус человеческого существования в этом слове. Здесь все - и надежда, и любовь, и вера, и дружба, и совесть, и истина. Но отчего-то лишь увидев смерть в ее отвратительные холодные глаза, покрытые липкой слизью из слез, начинаешь ценить жизнь. Каждый раз, вспоминая о той чертовой хижине, о том чертовом вечере, я вижу эти мерзкие глаза, пристально разглядывающие меня. В этих мертвых зрачках тогда я увидел свое отражение. Кровь, бледность и черные, как смоль, волосы. Сейчас мне отчего-то мнится, что глаза у смерти были цвета вечереющего неба. Звонок в дверь. Я дернулся, но сдержался, неспешно шествуя к двери. Это не Рон, если уж на то пошло, процентов семьдесят, что это бабушка-соседка, попросит сходить, купить что-нибудь. Я ошибся. Уизли виновато стоял в дверном проеме и не решался войти. Я старательно принял суровый вид, хотя хотелось рассмеяться. - Что, не приняли? – с деланной небрежностью бросил я ему, - проходи, не стой на пороге. Прислонившись к стене, я внимательно наблюдал, как Рональд снимает куртку и кроссовки, аккуратно ставя их в положенное место. Я ждал. - Приняли, - он улыбнулся, смущенно залившись краской, - прости, Северус, что я так долго не приходил. Я искал тебе зелье. Прогресс налицо, ему уже легче называть меня на «ты» и «Северус». А... Стоп! Он что, так долго проторчал в этой чертовой больнице из-за меня? В поисках лекарства? Меня захлестнули эмоции, что случалось очень и очень нечасто. - Спасибо, - лишь коротко кивнул я, - нашел? - Нет, - он погрустнел, - но если ты согласишься отправиться в больницу на обследование, можно что-нибудь найти. - Никогда, - отрезал я, - я никогда не пойду в любое место, связанное с большим количеством магов. - Но это глупо! – взвился мальчишка, оттолкнув меня и вбежав в комнату, - ты собираешься всю свою жизнь просидеть здесь, спасаясь от волшебников, которые в своем большинстве считают тебя героем?! - Это ты глупец, Уизли! – не сдержался я, выплескивая на паренька все эмоции, накопившиеся за день, - они считают меня не героем, а ненормальным, игравшим с Дамблдором и Волдемортом одновременно, они все уверяют, что я преследовал какие-то свои цели, известные лишь мне самому! Отчасти они правы, но не во всем! Мне тошно видеть эти мерзкие лица, мне кажется, что все они, все эти маги присутствовали на моем суде, и, ненавидя меня непонятно за что, кричали на меня, как звери! В тот момент мне захотелось вмазать ему по морде, только бы он не смотрел на меня так. Я не понял, как умудрился пропустить удар, но факт оставался фактом: несмотря на мои тайные желания, удар по морде первым получил я. И вот, полулежа на холодном полу обычной магловской квартиры, утирая кровь из разбитого носа, мне пришла мысль, вернее, осознание истины. Как будто нас связывают невидимые нити. Это ощущение... Оно уже было однажды. Только тогда я подумал другое. Кретин. А вот Дамблдор был далеко не дурак. - Снейп, ты вечно думаешь только о себе, – с негодованием отрезал Рон, сжимая кулаки от негодования. Только несколько секунд спустя он заметил мое состояние и опустился на пол рядом со мной, - надо поговорить. - Погоди. Я сейчас вернусь, - я поднялся и прошел в ванную, разглядывая свою физиономию в зеркале. Хорошо ударил, от души так. Что же, как говорится, пришло время собирать камни. Или разбрасывать? А черт с ним, недоделанным фразеологизмом далекой эпохи. - Помочь? – легкое прикосновение руки к плечу. - Ну, давай, - усмехнулся я и обернулся. Мы были почти одного роста, а ведь никогда не замечал этого. Волшебная палочка Рональда коснулась моего носа и из нее вылетели две золотые искорки. Я зажмурился в ожидании каких-либо неприятных ощущений, но, видимо, сегодня палочка Уизли решилась обойтись без неприятностей на свою деревянную «голову». Я почувствовал только, как кровь, все еще текущая из моего разбитого носа тонкой струйкой, испарилась, а сам ном перестал болеть и пухнуть. - Спасибо, - ощупав поле действий лечебного заклинания, проходя в комнату, - о чем ты хотел поговорить? - О той хижине, - он вздрогнул и сел на подоконник. Мне показалось, что его взгляд скользнул по моему шраму. - Я тебя слушаю, - кресло показалось мне наиболее удобным для подобных разговоров. - Мне кажется, - начал, по видимому, довольно длинную тираду Рональд, - что все это время, что прошло в последней войны ты, Северус, думал о том, что Дамблдор помог тебе выжить. В какой-то мере ты прав. Пожалуйста, не перебивай меня. Но Альбус был далеко не дурак, он решил перестраховаться, «завязав» тебя не на Потере, как можно было подумать в первую очередь, а на мне. Это я первым прикоснулся к тебе в этой чертовой Визжащей хижине, а не Поттер. Но я себя не выдал, заставив тебя, Гарри и Гермиону думать, что ты выжил только потому, что к тебе прикоснулся наш Избранный. Знаешь, это было трудно, прикинуться невинным зайчиком, когда тебя разрывает на части боль, и ты ощущаешь, как в вены впрыскивается часть яда Нагайны. Но я догадывался, что будет что-то подобное, и успел принять антидот, который был мне дан Дамблдором в конце шестого курса. Впрочем, он не был основан непосредственно на яде змеи, поэтому пришлось немного пострадать. - Но почему ты принял на себя эту миссию? – я недоуменно взглянул на Уизли, чувствуя себя несколько ошарашенным и удивленным, - ты мог бы отказаться, кроме того, сомневаюсь, что я тебе нравился. - Отказаться я не мог, потому что меня об этом попросил Альбус, - вздохнул Уизли, глядя в окно, - это во-первых. А во-вторых, Дамблдор объяснил мне, не рассказывая подробностей, что ты очень многое делал, делаешь, а также будешь делать для Ордена, сказав, что даже если ты перейдешь на сторону Волдеморта – это будет всего лишь нужный для победы шаг. Ну и, в-третьих, я всегда был рядом с Гарри, а Поттер, как известно, обязательно попадет туда, где происходит что-то из ряда вон выходящее. - Да, но Альбус рисковал, - пробормотал я, размышляя о рассказанном. Так вот почему у Рональда был такой взгляд на суде, он знал, что я в действительности «герой». - Тебе, наверное, интересно, почему я так поступил? – я встал с кресла и подошел к окну, вынимая из пачки еще одну сигарету, пока не зажигая ее. Он кивнул. Конечно, я рассказал ему. И про семью, и про Лили, и про то, зачем я «пошел на службу» к Волдеморту, и про убийство Дамблдора. Я говорил и толком не мог осознать, зачем я сейчас говорю это, зачем рассказываю Рональду. Может быть, потому что захотелось хотя бы чуть-чуть пожить по принципу откровенность на откровенность, а может, потому что надоело держать все в себе. Сигарету я выкинул, ощущая, как к горлу снова подступает трижды надоевший кашель. Молчание липкой тишиной расплылось по комнате, заталкивая еще не до конца отзвучавшие звуки по пыльным углам. Я не решался порвать эту паутину отсутствия звуков, не хватало смелости. Сейчас, возможно, он развернется и уйдет, а может... Черт его знает, что он может! Уизли, как истинный член многочисленного семейства, не смог долго выдержать театрально-драматическую паузу. - Значит, я не зря заступился за тебя перед Орденом вместе с Кингсли, - улыбнулся Рон, - и там, перед судом. Есть будешь? – добавил он спустя несколько минут, - я купил лазанью, вон она, в пакете. - Давай, - пока я сервировал стол, Уизли разбирался с заклинанием подогрева, - а что, воспользоваться плитой уже не судьба? - Я еще не настолько сильно разбираюсь в магловской технике, - огрызнулся в ответ Рональд. Все-таки он еще совсем мальчишка, хотя и ему исполнилось девятнадцать или двадцать лет... Не помню точно, сколько ему. Все же Уизли разобрался с лазаньей. Он даже не забрызгал соком мою кухню. Почти не забрызгал. Мы довольно долго, смеясь, стирали часть макаронно-мясной массы с потолка, стен, пола, занавесок. Порой даже заклинания не помогали, приходилось оттирать вручную. Зато повеселились. Потом, поужинав остатками едва теплой лазаньи, которая, между прочим, оказалась довольно вкусной, мы отправились по своим делам. Я – доделывать свою работу, напялив на свой выдающийся нос тонкие очки, а Рон – работать над заданием, которое ему поручили в больнице. Через несколько часов я устало положил очки на полку и снова отправился на кухню, за привычной чашечкой кофе. Рон уже расположился на одном из стульев (хотя стулом это можно было назвать с натяжкой) и допивал чай из стакана. Наверное, это был самый большой стакан, который только можно было раздобыть на моей кухне. Невольно улыбнувшись, я присел рядом. - А в чем, кстати, будет заключаться твоя работа? – как будто между прочим спросил я. - Я устроился работать в отдел по ранениям от живых существ, - ответил Уизли, все также беззаботно прихлебывай чай из стакана. - А почему именно туда? – спросил я так, как будто бы вовсе и не знал ответа. - Причин две, даже три, - парень стал немного серьезнее, - первая – мне хочется помогать людям, вторая – мой старший брат работает в похожем русле, я могу спросить у него, если мне что-то будет неясно. - А третья? – горячий напиток согревал мое вечно больное горло и расслаблял вечно напряженные нервы. - Потому что я хочу спасти нас с тобой, - чуть хрипловато ответил он, и, поставив кружку на стол, взглянул в мои глаза. В его синем взгляде мне привиделась боль старика. - О чем ты, Уизли? – не то, чтобы я был так сильно удивлен, – в моем-то организме яд змеи все еще существует, но ты же принял антидот! - Даже если и помог, это еще совершенно не значит, что я полностью излечен! – взвился Рональд. Его лицо побледнело, мне показалось, что даже рыжие волосы потеряли уже привычный блеск, - да, Альбус учел многое, но не учел одного – из-за действия яда змеи и «разделения смерти» связь между нами останется до конца наших жизней. Не знаю, чувствовал ли это ты, я с этим живу более двух безумно долгих лет! - Не смей на меня кричать, Рональд! – я в свою очередь разъяренно стукнул кружкой по столу, выплескивая кофе на стол. Коричневое пятно растеклось по части поверхности, а кое-где даже закапало на пол, - я в этом не виноват, а главный виновник, если уж на то пошло, давно отдал концы! Парень взмахнул палочкой, вбирая в нее кофейную жижу. - Хорошо, я не буду, - покорно заявил он, и, допив чай, поднялся со стула, который тотчас отозвался неприятным стоном-скрипом. Кажется, я снова что-то ляпнул не то. - Прости, - нелепая попытка восстановить мир. А больше я говорить извинений и не подумаю, извини, не умею. - Да ничего страшного, - он застыл в проходе, схватившись за косяк. Чуть обернувшись, я увидел, как костяшки его пальцев побелели, а чуть позже я услышал противный хруст треснувшего косяка. Врет. Я взъерошил ему волосы, улыбаясь. Уизли резко развернулся. К несчастью (или к счастью?) проход между кухней и коридором был очень небольшим и посему мы почти что столкнулись носами. Тут я почувствовал, ощутил эту нить, связывающую двух совершенно разных людей. Мы были полной противоположностью друг друга и одновременно были безумно похожи. Синие глаза против черных, рыжие волосы против черных, хищный профиль против детско-наивного лица, сорок лет против двадцати. Наверное, страх, что он уйдет, заставил меня первым коснуться ладонью его лица. Его мягкие юношеские губы, ровная кожа, густые ресницы, аккуратные брови, стесняющееся выражение лица и эти глаза цвета синей вечности оставили какой-то свой отпечаток в моей полусгнившей душе. Я никогда не видел его таким, даже тогда, когда он рыдал в этой квартире после попытки самоубийства. Он не сопротивлялся моим просящим поцелуям, покрывавшим его лицо. А когда мы опустились на холодный пол кухни, я ощутил, как он несмело стал отвечать на мои ласки. В тот миг я понял, что к этому все и шло. Но останавливаться было уже слишком поздно. Дороги назад больше нет.
Tpucca: Глава 4. Северус влюбился! Этой ночью мне не снились сны, я будто провалился в ватную черную бесконечность из сплетенных мыслей и слов. Это была едва ли не первая ночь за последние два года, когда я спал спокойно, и, наверное, именно поэтому я ощутил себя полностью выспавшимся. Воспоминания о прошлом вечере были несколько смазанными, отрывочными, клочками вспыхивавшими в едва проснувшемся сознании. Но через несколько великолепных секунд отрешенного безмолвия мозга я вспомнил все. Случайный взгляд, нелепая ситуация, поцелуи, смятая одежда, ласка, нежность, рыжее золото его волос, снова поцелуи, вскрик боли и стоны... А потом все смешалось в безграничную массу наслаждения, а я, кажется, совершенно потерял над собой контроль. Открыв, наконец, глаза я увидел Рона, лежавшего рядом на моей кровати. На его губах блуждала улыбка, но я был более чем уверен, что этот мальчик спал. Моя рука коснулась его волос, больше всего я боялся, что все это – мираж, что его образ растает, оставив после себя лишь аромат утихшей любви. Но Уизли остался лежать, мирно посапывая. Я поцеловал паренька в лоб и поднялся с кровати, аккуратно, стараясь не шуметь, чтобы ненароком не разбудить его. Сегодня была суббота, идти на работу не было нужно, чему я несказанно радовался. Наконец-то свобода! Но вот несколько нерешенных проблем все же остались. После вчерашней ночи в моей голове появились вполне понятные смятения. Неужели я полюбил этого мальчика? Или это все те же пресловутые «нити», о которых говорил Рональд вчера? Нет, второе – это точно глупость. Еще два года назад, только подозревая о подобном заклинании, я перерыл горы энциклопедической информации, и, найдя в одном из трудов неизвестного автора подробное описание заклинания «нитей» и его последствий, я не увидел даже самого маленького пункта о каком-либо сексуальном влечении! Кстати, где-то в шкафу с книгами копия этого манускрипта до сих пор лежит. При первом удобном случае надо бы его найти. Хорошо, разобрались, но тогда получается какой-то бред. Я взял из пачки сигарету, попутно отмечая, что не мешало бы в скором времени закупить новый блок. Мой взгляд остановился на все том же мирно посапывающем Уизли. Даже тонкая полоска весеннего одеяла не могла скрыть очертаний его великолепного тела. Как оказалось прошлой ночью, он изменился за эти два года, и не только в духовном плане. Исчезла прежняя угловатость и непропорциональность, кое-где даже появились вполне приличные мышцы. Вырос Уизли, ничего не скажешь. Выпустив последний ручеек рожденного дыма в древнюю форточку, я отправился в ванную. Рассуждения рассуждениями, а умыться все-таки не помешает! Заодно, вспомнив, что волосы тоже нуждаются в кое-каком уходе, я включил душ. Хм, а горячую воду все-таки включили. Это я удачно зашел. Шампунь кончился, как, впрочем, и подразумевалось. Что же, мыло тоже подойдет, зато сегодня есть еще один повод прогуляться по ближайшим супермаркетам. Можно и новоиспеченного любовника с собой взять. Стоп. Я сказал любовника?! Мерлиновы штаны! А я ведь действительно не знаю, что теперь испытываю к этому пареньку. Наверное, будет проще, если я свалю все бремя выбора на его хрупкие плечи, прикинувшись невинным дятлом. Дамблдор меня возьми, что за идиотизм я говорю? Вытирая голову полотенцем, я прошествовал в комнату, наблюдая, как Рональд, сидя в моей постели, пытается понять, как он здесь оказался и почему в комнату заходит полуголый (еще бы, в одних-то штанах) профессор зельеварения, который, видно, уже полностью осознал ситуацию. - Доброе утро, - я поприветствовал парня, - как спалось? Главное ни слова о прошлой ночи, может, само забудется. Хотя кого я здесь пытаюсь обмануть? - Отлично, - он помолчал, - Северус... Я... Не забылось. Хотя, я сам виноват. - Ты завтракать будешь? – лучше перевести разговор на нейтральную тему. - Буду, - мне показалось, что он слегка смутился своей наготы. - Могу отвернуться, - усмехнулся я, высушив с помощью заклинания мокрые волосы. Конечно, лучше такие заклятья не использовать, но фена в моей квартире не было, а ждать, пока голова высохнет просто неохота. - В этом нет никакой надобности, – Рон покраснел, но поднялся с моей кровати, не прикрываясь. Я окинул его тело жадным взглядом и хмыкнул. Надо же подразнить этого рыжего. Он отвернулся, надевая на себя джинсы. Я прищурился и заметил на его спине длинный шрам. Интересно, почему я вчера не обратил на это внимания? Я неслышно подошел к Рону и провел пальцем по тонкой полоске. Уизли вздрогнул всем телом, но предпочел не оборачиваться ко мне лицом. - Откуда у тебя этот шрам? – мой голос дрогнул. - Не твое дело! – огрызнулся парень. Развернувшись, он хотел оттолкнуть меня, но я не позволил ему это сделать, схватив его за руку. - Не говори со мной в подобном тоне, пожалуйста, - как можно мягче и спокойнее попросил я, хотя меня всегда коробило от подобного «стиля» разговора. - Особенно после того, что было вчера? – да, как оказалось, ему еще и цинизм присущ. Что ни говори, а мы точно похожи. - Да, особенно после этого, - желая проучить Уизли, я прижал его к себе и впился поцелуем в его губы. Он попытался сопротивляться, но все-таки еще не дорос до взрослого мужчины, как-никак, я был на двадцать лет его старше, а, значит и опыта у меня больше. В конце-концов он сдался, обнимая меня за талию своими руками. Не будь я так занят, я бы, наверное, ухмыльнулся. - Северус, - услышал я, когда наконец-то соизволил оторваться от юных губ Рональда. - Я тебя внимательно слушаю, - все же усмешка зародилась на моем лице, как и предполагалось. - Не останавливайся, - парень столь сильно закусил губу от нахлынувших чувств, что по его подбородку стекла капелька алой крови. Я слизнул ее, ощущая приятный чуть металлический привкус на языке. Касаясь губами мочки его уха, я прошептал, внося еще больший раздор в его душу, такой вот змей-искуситель: - Ты и не представляешь, как соблазнительно смотришься сейчас, - я чуть укусил его за край уха. - Старый извращенец, - ответный выпад был вполне понятен и логичен, а главное, что он был справедлив. И снова ситуация вчерашней ночи повторялась, с одним только изменением – это было вполне запланированное действие (по крайней мере с моей стороны), сегодня мы познавали друг друга. Рональд отбросил притворство и даже кое-где проявлял инициативу, приятно удивляя меня. - Ты мой, - безапелляционно заявлял этот мальчик, и у меня не было причин не верить этому весьма смелому заявлению. Я просто шептал в ответ что-то «пушистое и белое». Через некоторый неизвестный мне промежуток времени мы, наконец, оторвались друг от друга, а я, в последний раз коснувшись рукой рыжих волос, поднялся со слегка помявшейся кровати, точнее, присел на нее, пытаясь восстановить ровное дыхание. - Так ты расскажешь, откуда этот шрам? – я обернулся, глядя на Уизли, точнее, на его спину. Впрочем, я бы в его ситуации тоже бы предпочел полежать на животе, хе-хе. - Ну ладно, ладно, уговорил, - он лукаво взглянул на меня, но взгляд его стал грустным, - этот шрам появился два года назад. Сразу после нашей с тобой последней на то время встречи в хижине. Мне пришлось идти в битву, дабы не прослыть трусом, хотя ты понимаешь, что мне и без сражений было ой как не сладко. Мне повезло, что я попал не под Смертельное проклятье, а всего лишь под очень удачно попавшийся коготь Сивого. Мне разрезало спину, причем довольно капитально, как видишь, я потерял много крови, отключился, а очнулся я только в медпункте, рядом со мной сидела заплаканная Гермиона. Наверное, так и началась наша настоящая любовь. Любовь, которую я потерял. - Почему ты тогда не поехал с ней в Японию? – конечно, история не терпит сослагательного наклонения, но все же, - почему? - Северус, ты специально? – Рон обиженно нахмурился, - я и так чувствую себя виноватым перед ней. Интересно, он имеет в виду то, чем мы занимались последние часы, или то, что он отпустил ее одну? - Думаешь я не чувствую себя виноватым перед Лили? – ответный выпад, на мой взгляд, был вполне удачным. - Хорошо. Я и это тоже расскажу, - вздохнул Уизли, и, чуть помедлив, дабы перевернуться на бок, продолжил, - я не поехал с ней по двум очень понятным причинам, даже по трем. Я не был Аврором, как Гермиона, я занимался медициной, мне не дали обязательную визу в Японию, а сама несостоявшаяся миссис Уизли отговорила меня туда ехать. Я безумно жалею, что не поехал с ней туда. Ты доволен? - Прости, - я наклонился и поцеловал его в лоб, ловя себя на мысли, что делаю это уже второй раз за день, - я больше никогда не буду говорить об этом, если тебе неприятна эта тема. Все хорошо, но... Опять! Да когда же это кончится? Чуть сжимаю рукой свое горло и пытаюсь подавить кашель, терзающий мое существо. Увы, у меня ничего не получается, волна боли пронзает тело миллиардами тупых иголок, выдирая из меня почти крикливый кашель. Я уже не могу дышать, катастрофически не хватает кислорода. Краем еще существующего сознания слышу торопливые шаги, что-то рыжее мелькает перед полуслепыми глазами бесконечной чередой. Какой-то полувскрик и становится легче, кашель отступает, возвращаются слух и зрение. Поднимаю голову и вижу испуганно побледневшее лицо с яркими веснушками и пронзительно волнующиеся синие глаза. Пытаюсь встать, но довольно ощутимый толчок в грудь заставляет меня вновь опуститься на кровать. - Что? Дай мне встать, – протестующе заявляю я, - кашель уже прошел. - Лежи, я тебе как начинающий врач говорю, - отрезал Уизли, - сейчас я тебе сделаю одно зелье, не уверен, что оно поможет, но полегче станет, это точно. Вчера я почему-то о нем даже и не вспомнил. Лежи, говорю! - Угу, - буркнул я, заворачиваясь в одеяло. Следующие минут тридцать я слушал, что же такое сейчас творится на моей кухне. Так, звон пробирок и колб, бряцанье котла, заклинание, видимо, для зажигания огня. Мат, что-то упало, судя по звуку, даже наверняка разбилось, снова ругательство, восстанавливающее заклинание. Что-то выливают в котел, что-то режут на доске, судя по звуку, корень какого-то из растений, опять мат, наверное, порезал палец. Ну, вот ни за что не поверю, что этот балбес сдал зельеварение на вменяемую оценку! Я уже хотел подняться, чтобы с укором во взгляде и ворчанием на устах поправить работу «мастера», но звуки прекратились, я услышал лишь размеренное бульканье зелья в котле. Чисто ради спортивного интереса я решил не будить в Рональде хомячка с колюще-режущими предметами, и покорно продолжил ожидать, что же все-таки получится из его благой миссии. ТО, что Уизли мне принес через двадцать минут, я пить (или есть?) категорически отказывался. Загадочное варево непонятной консистенции не внушало доверия и любого аппетита. Впрочем, выпить меня заставили, едва ли не силой и безумно долгими уговорами. Вкус, как я, впрочем, и думал, оставлял желать лучшего, но порой мне приходилось с деланным энтузиазмом прихлебывать и более жуткие зелья под более жестким надзором. Хотя, зря я так ругал это зелье. С трудом проглотив последнюю ложку «супа от мистера Уизли» я почувствовал, как боль уходит, а по телу разливается приятное тепло. Я завернулся в одеяло, и, пробурчав вялые благодарности, закрыл глаза. Отчего-то безумно захотелось спать, и я не мог отказать себе в этом удовольствии. Последнее, что я запомнил, находясь на грани между сном и явью, это то, как чья-то рука взъерошила мне волосы. Хотелось проворчать что-то вроде: «Это моя привилегия, Рональд», но губы отказались слушаться. Наблюдая первую порцию снов на сегодняшний день/ночь, я отметил, что зелье повлияло не только на физическое, но и на моральное состояние. Такого откровенного бреда я не наблюдал в своем мозгу без малого тридцать пять лет. Я почему-то оказывался на какой-то кинопремии, на меня со всех сторон набрасывались странные девицы в слизеринских мантиях с безумным криками. Меня почему-то звали Алан Рикман. О, Мерлин, я еще и получил возможность лицезреть фильм о самом себе в кинотеатре! В конце фильма меня убили. Мда. Все бы ничего, как-никак, смерть можно пережить, но всхлипы и стоны загадочных девиц на последних рядах буквально выводили меня из себя. Я был готов молиться всем известным и неизвестным богам, лишь бы меня вытащили из этого кошмара. Я был готов даже вновь падать с высоты, разбиваясь о камни, хоть сто тысяч раз, только не слушать и не видеть всего этого. Видимо, надо мной сжалились, и Морфей душевным пинком выкинул меня в реальность. Очнувшись, я попытался собраться. В квартире стояла давящая тишина. Прошлепав по направлению к холодильнику, я увидел прикрепленную к его двери записку: «Ушел в магазин тебе за шампунем и сигаретами (заодно и поесть что-нибудь возьму). Не знаю, что и как покупать, молись, чтобы шампунь не был детским, а сигареты – дамскими. Не скучай. Рон». - Краткость – сестра таланта, - улыбнувшись, пробурчал я, аккуратно складывая бумажку в несколько раз и кладя ее в книгу, которая каким-то загадочным образом оказалась на холодильнике. Хотелось закурить, но я вспомнил, что сигарет не осталось. Горестно вздохнув, я сел в кресло, взяв в руки первую попавшуюся книгу. «Человек и зеркало», - гласила надпись на потрепанной обложке. Зеркало. Дурацкий предмет идиотского обихода, с которым меня связывали если не дурные воспоминания, то не очень приятные ассоциации. Уже первая страница заинтересовала меня настолько, что о времени я вспомнил, только когда в дверь постучали. В проеме двери стоял Рональд, причем самого его было практически не видно за пакетами с едой. Это называется что-нибудь поесть? Сигарет он так и не купил, сославшись на мое больное горло, зато купил антиникотиновый пластырь и какие-то магические штуки на всякий случай. Холодильник был забит до отказа, шампунь занял свое место на полке в душе. - Давай пообедаем? – предложил Рон, глядя мне в глаза. - Скорее, это будет уже ужин, - улыбнулся я, глядя на сгущающиеся сумерки за окном. Уизли согласно кивнул и отправился резать овощи. Он так соблазнительно выглядел в переднике, что я не сдержался и обнял его сзади. - Ты мне нужен, - прошептал я ему на ухо. - Дай хотя бы сделаем обед и покушаем нормально, Северус, - с притворной усталостью заявил Рон, продолжая хладнокровно резать овощи. - Ну, так и быть, - я взъерошил его волосы и приступил к мытью посуды, - но учти, я потом вернусь к этой проблеме. - Не сомневаюсь, - ответил Уизли. Кажется, я влюбился.
Tpucca: Глава 5. Так будет лучше. Прошло уже более полугода с того самого момента, когда мы с Роном поняли, что у нас много общего. Проще говоря, с того дня, когда мы стали жить вместе. Сейчас за окном восьмое января. Идет снег, покрывая лондонские мостовые слоем пушистой пелены цвета ранних подснежников. Я уже давно пришел с работы, сегодня отпустили пораньше, а завтра вообще порекомендовали не приходить. День рожденья все-таки бывает только раз в году. Последняя страница книги как будто с сожалением вздохнула чернильными буквами и помахала финальным предложением. Все. Конец. - Сев! – раздался из кухни веселый голос. Запахло чем-то приятным. За те месяцы, что мы провели вместе, Уизли наконец-то научился готовить. Стоит отметить, что его кулинарные шедевры превосходили даже то, что готовилось в кухнях Хогвартса. Наверное, этот талант был заложен в его генах, мама Рональда тоже отлично готовила, по крайней мере, он сам так рассказывал. - Иду! – очки перекочевали с моего носа на полку вместе с книгой. На кухне меня ждал почти праздничный обед, мало того, что вкусный, так еще и приятно сервированный. Уизли уже за обе щеки уплетал свое творение, а я сделал недовольную мину. - А я что? Я ничего, - виновато ответил Рон с набитым ртом, - приятного аппетита. - Тебе тоже, - вилка оптимистично звякнула о тарелку. - Кстати, - парень оживленно махнул ножом в опасной близости от моего лица, - ты сегодня идешь в парикмахерскую. - Куда? – я увернулся от тупого лезвия и состроил страдальческую мину, - Уизли, ты вообще думаешь, что говоришь? Или тебе недостаточно тех парикмахерских заклинаний, которыми я пользуюсь? - Снейп, я всегда в своем уме, - Рон нахмурился, но потом снова повеселел, - ну Северус! От одного похода в парикмахерскую, причем в магловскую, мир не перевернется. Ну, пожалуйста, ради меня. - Ладно-ладно, - отмахнулся я, с улыбкой глядя в синие умоляющие глаза, - думаю, от одного раза ничего не будет. Если бы я знал, как круто я ошибся. Несколько часов в мягком кресле парикмахера привели меня в странное состояние, клонило в сон, я зевал, наверное, раз пятьдесят, а парикмахер, относительно молодой мужчина со странной прической все щелкал и щелкал ножницами, расчесывал мои патлы расческой. Я думал о чем угодно, только не о новой стрижке и потому я был, мягко говоря, удивлен тем, что незнакомец сотворил с моей головой. - Уизли! – прекрасно помня, кто выбирал для меня подходящую прическу, закричал я, рассматривая в слегка потрескавшееся зеркало тот ужас, что появился вместо моей обычной прически. - Я тебя слушаю, Северус, - тут же появился рядом Рон. - Улыбаешься, подлец? – криво усмехнулся я, - верни мне мои волосы! - Тебе так правда лучше, - виновато развел руками Уизли. - Ну-ну, - пробурчал я, вновь вглядываясь в свое зеркальное отражение. Нет длинным волосам. Хотя, мою сегодняшнюю прическу особо короткой не назовешь, этакий перерощенный ежик, кое-где стоящий торчком, а кое-где старательно прилизанный. Ну, ничего, пережить можно. А вот отомстить хочется. - Постригите его также, - развернулся я к парикмахеру. Он понимающе взглянул на нас и усадил не сопротивляющегося Уизли в мягкое кресло. Через полчаса к моим черным волосам на полу добавились рыжие. - Денег я с вас не возьму, - сказал парикмахер со странным выражением лица. Наверное, он пытался улыбнуться, но у него не получалось. Это меня несколько смутило, я лишь кивнул и, схватив за шиворот кислого Рона, вышел на улицу. Морозный воздух вечернего Лондона заполнил мои легкие. Обернувшись, я увидел лицо парикмахера за стеклянной дверью. Странно, что какие-то люди не умеют улыбаться. - Тебе он тоже показался странным? – Уизли серьезно взглянул на меня. - Да, есть в нем что-то не от мира сего, - я снова бросил взгляд на дверь, где уже красовалась табличка «Закрыто». Шел снег. Дома отопления не было, казалось, что в квартире холоднее, чем на улице. Довольно хорошо поужинав, мы с Роном прошествовали в комнату. Уизли обнял меня за плечи, я ощущал его дыхание на своей шее. - Завтра тебе будет подарок, - радостно заявил он, целуя мою кожу, при этом безумно возбуждая меня. - Мне достаточно тебя, - я резко развернулся и жадно набросился на манящие губы Рона. Словно срываясь с цепи догм и приличий, я кусал, впивался, едва ли не раздирал два этих полуневинных лепестка нежности, эти чертовы губы райского ангела. Рывком я сорвал с него рубашку, слыша, как пуговицы разлетелись в стороны и разбежались по полу с легким звоном. Мои жесткие пальцы оставляли на его руках синяки, причиняя неудобства и легкую боль. Но сегодня я имел право это делать, на правах именинника (Господи, неужели я такой садист?). Правда, раздевшись, я сменил гнев на милость, грубость сменилась удушающей нежностью, от которой задыхаешься в любой из известных моментов существования. Когда его губы коснулись моей возбужденной плоти, я потерял последние крупицы самообладания. Кажется, в порыве почти животной страсти я порвал простыню, а на выдохе после бурного наслаждения я выкрикнул: - Я люблю тебя, люблю! Мы вновь закружились в безумном танце всепоглощающих чувств, доводя друг друга до полного исступления, выжимая все, что только можно выжать из обычного полового акта. Я слышал, как Рональд стонал, кричал, молил меня о чем-то, шептал глупости в ответ и каждый миг прожитого ощущения оставался на моих губах солено-горьковатым привкусом. Я был счастлив, когда, засыпая, ощущал дыхание Уизли на своей груди, когда, положив подбородок на его рыжую голову, мог блаженно улыбнуться и закрыть глаза, успокоившись. За все то время, которое я провел с ним, мне не снились кошмары. Я забыл, как полгода назад изо дня в день, вернее, из ночи в ночь просыпался с криком на устах, забывая себя от липкого страха, паутиной связывающего мою душу и сердце. Еще до того, как я открыл глаза, мне почудился странный запах, приятный, но несколько непривычный. Открыв глаза, я понял, что этот аромат исходил от роз. Везде были розы: на кровати (я был буквально усыпал лепестками разных расцветок), на столе (их было, кажется, одиннадцать), на подоконнике. Улыбка невольно возникла на моем лице. Я никогда не говорил Рону, что из всех цветов предпочитаю розы, но он угадал с выбором. Интуиция, скорее всего. - С днем рожденья! – Рон влетел в комнату в фартуке с привычной улыбкой на губах. - Спасибо, - «недовольно» пробурчал я, поднимаясь с кровати. - Это тебе, - в мои руки перекочевал цветастый сверток, который, как мне показалось, был очень даже увесистым. Я неуверенно открыл пакет и был поражен, увидев его содержимое. Это были те самые ингредиенты, необходимые для зелья, которое могло бы помочь мне справиться с проблемами, связанными с моим здоровьем. Я нигде не мог их найти, однажды даже инкогнито посетил Косой переулок. - Откуда? Где ты нашел это? – не выдержав, спросил я. - Кое-что заказывал из других стран, кое-что нашел через знакомых в больнице, даже через пациентов, - Рон присел рядом, глядя в мое удивленное лицо. Видимо, ему очень нравилась эта моя эмоция, еще бы, ее практически невозможно поймать на моем лице. - Спасибо, - я не мог сказать что-то другое, слова застряли где-то в глубине. - Пойдем, я тебе праздничный пирог приготовил, - он потянул меня на кухню. - С патокой? – мой любимый пирог Рональд готовил только по настоящим праздникам. - Еще бы, - снова нежная улыбка. Мы поедали наивкуснейший пирог, за окном светило солнце, а я ощущал себя самым счастливым человеком во всем магическом мире. Даже практически не чувствовалось, что мне перевалило за сорок, мне казалось, что я – совсем еще молод, что у меня все впереди... Наверное, следует сказать отдельное спасибо самому Уизли, рядом с ним я не ощущаю себя одиноким, ко мне почти не возвращается «стандартная» меланхолия, жить легче. После завтрака мы пошли гулять по Лондону. Прогулки уже давно стали неотъемлемой частью нашей жизни, вплетаясь бисером разнообразия в повседневное существование. Мы нашли довольно много мест по всему городу, которые считали «своими». Здесь почти никогда не было людей, нам выпадала возможность спокойно наблюдать и наслаждаться видом города, парком, рассветом, закатом или просто жизнью, что бесконечным ручьем текла среди больших и маленьких домов, среди солнца, неба и земли. Сегодня наш путь лежал именно в такой уголок, точнее, на крышу дома. Даже и не вспомнить, как и по какой причине мы первый раз забрались сюда, но могу с уверенностью сказать – отсюда открывался интересный вид на один из районов Лондона. Расчистив себе место, мы присели на край черепичной крыши. Я чувствовал его руку рядом со своей, мне даже казалось, что я слышу его мысли. Бред. Хотя мысли его можно предугадать. Скорее всего, он думает о своих родных, о друзьях, о прожитых годах, которые порой кажутся вязкими тысячелетиями. - Ты скучаешь по ним, да? – спросил я, глядя куда-то в сторону ветра. Уизли долго молчал, словно собирался с мыслями. Еще бы, не очень то и легко ответить на этот вопрос правильно. Мерлин, ну кто меня тянул за язык с этим вопросом? - Скучаю, - он поправил смешную вязаную шапку, которую я подарил ему на Рождество, - недавно я видел Джинни в больнице. - С ней что-то случилось? – не то, чтобы я действительно переживал или интересовался ее судьбой, но все же нужно поддержать завязавшийся разговор. Молчание не входило в мои сегодняшние планы. - Нет, - парень смешно мотнул головой, словно избавляясь от лишних мыслей, - мы довольно мило поговорили с ней, а она сказала, что ждет ребенка, - улыбка мелькнула на его лице, слегка разрумянившемся от мороза, - от Поттера. Улыбка исчезла. Я никогда не имел детей, и ни одна из женщин никогда не говорила мне фразу «Дорогой, я беременна», поэтому сказать, что-то более-менее внятное по этому поводу я не мог, а растекаться слезной лужей не в моих правилах. Поэтому я решил несколько изменить тему. - Почему ты произносишь его имя таким тоном? – я дотронулся до его холодной ладони, - ты так и не рассказал мне, что произошло между вами. - Ты уверен, что хочешь услышать эту нелицеприятную историю? – он взял меня за руку и взглянул в мое лицо, - не хочу портить тебе день рождения. - Нет, не уверен, - я чуть сжал его ладонь и, чуть склонив голову, ухмыльнулся, - как-нибудь в другой раз, ты не против? - Нет, дорогой, я только «за», - он смешно захлопал своими длинными светлыми ресницами. Не выдержав всей нелепой комичности ситуации, мы дружно схватились за животики в беспричинном смехе. Говорят, что такой смех – самый лучший. Раньше я не верил, теперь же все больше и больше осознавал всю правоту этого утверждения. Дома мы доели пирог с патокой и «прыгнули в кровать». Спустя несколько часов, когда тьма полностью поглотила зимний Лондон, я заснул. Сегодня снова были сны. Убейте меня кто-нибудь, нет сил больше мучаться. Кажется, было четыре часа утра. Аккуратно выбравшись из объятий Рона я покинул теплую постель и отправился на кухню, проверяя, как там отвар, являющийся одной из составляющих нужного мне зелья. Вроде все нормально, редкие ингредиенты не пропали, не испортились от какой-то ошибки, мирно булькая в черном котле. Впрочем, огонь уже можно погасить. Вот так. Захотелось покурить, и я чертыхнулся. Не ожидал, что пристрастился к этому никотиновому наркотику столь сильно. Что же, ради собственного здоровья и спокойствия Рональда можно и отказаться от этой привычки. Неожиданная мысль посетила мою больную голову и я, на цыпочках прошествовав в комнату, стал практически бесшумно копаться в книжном шкафу. Я тихо ругался, освещая пространство бездонной черноты шкафа любимым Люмосом, безуспешно пытаясь нашарить рукой нужный свиток. Наконец, вынув толстенный том бесполезного произведения бездарного автора, я нашел то, что искал. Вынув текст из специального чехла, я прошествовал в комнату для гостей, чтобы получше рассмотреть свиток. Яркий свет старой лампа милостиво осветил древние буквы старинной рукописи. А ведь этот манускрипт оказался у меня сразу после войны, от Альбуса, который мимоходом упомянул меня в своем завещании, подарив несколько ценных книг по зельеварению и этот свиток. Я уже тогда подозревал о том, что старый интриган применил на мне это заклинание, но заблуждался по поводу возможного «партнера». Мой взгляд скользнул по строкам, зрение выхватило фразу: «... и существовать им в зеркальной ипостаси до конца отведенного времени». В чем? Я стал жадно читать текст. Через несколько часов, «осилив» практически всю рукопись, я поймал себя на мысли, что раньше этих строк не было. И вообще объем книги был гораздо меньше. Но в том, что это была та самая, нужна мне книга, сомнений не было. Стоп. Что это здесь написано? В груди что-то болезненно сжалось. Я рывком встал, стул с гулким стуком упал на пол. Этого просто не может быть. Не хочу. Нет. Не надо. Пожалуйста. Но строки не хотели исчезать, махнув на прощанье финальным абзацем, они словно срослись с пергаментом, врезаясь в него тонкими лезвиями букв. Мне хотелось разорвать этот жалкий набор отрезвляющих аспектов чертового заклинания, избавивший меня от последних надежд. В моей комнате послышался скрип пружин старой кровати. Я быстро спрятал рукописи в чехол и оперативно поместил его под кровать. Нельзя, чтобы Рон узнал об этом манускрипте, точнее, о вдруг появившихся страницах. Так будет лучше.
Tpucca: Глава 6. Проблематика жизни. Мой взгляд уже третий раз за последние два дня скользил по уже ненавистным строкам, а моя душа невольно содрогалась при каждом прочтении, кипя и задыхаясь от смешанных чувств. «...Но если привязанный заклинанием осмелится провести обряд «разделения смерти» со своим обладателем, нити между ними начнут разрушаться, зеркало заклинания покроется трещинами непрожитых лет, а через пять циклов связи уничтожатся. Это приведет к смерти привязанного, на которого в один миг обрушатся все болезни обладателя за все действие заклинания нитей». Уже в третий раз по моей спине пробежали мурашки. Терять друзей и любимых было не в моих правилах, тем более сейчас, когда моя жизнь начала налаживаться. По моим подсчетам, жить Рону осталось чуть больше двух лет. И я после всего этого опять выживу? Выживу, зная, что этот юный паренек будет вынужден гнить в земле из-за меня? Да будь все проклято! Будь проклят этот чертов манускрипт, будь проклят тот год, будь проклят этот Дамблдор, подсунувший мне и этому мальчику такую свинью! Будь проклят я за то, что не умер тогда на дощатом полу покосившейся хижины. Последние два дня я, наплевав на свои принципы и убеждения, проторчал в главной магической библиотеке Лондона, взяв отгул с работы. Мои бесплодные попытки найти хотя бы что-то разбились о твердый гранит бездарности авторов. Засыпая над почерневшими от старости книгами, над практически рассыпающимися на части свитками времен основания Хогвартса я забывал о времени. Приходя домой в понуром состоянии, я ждал Рональда, который теперь очень много времени проводил в больнице. Я слышал, что скоро он будет врачом, и это показывало, настолько парень был талантлив. Теперь у меня появился еще один повод спасти его. Впрочем, было вполне достаточно того, что я его люблю. Нужно найти способ вытащить Уизли как можно скорее. На третий день я в довольно грубой форме «послал» свою гордость и решил идти на крайние меры. - Здравствуйте, могу ли я поговорить с мистером Бруствером? – как можно более приветливо заявил я молоденькой секретарше в приемной Министерства Магии. Она смерила взглядом мой дурацкий значок и ее глаза стали похожи на два галеона. Милочка, знали бы вы, сколько таких взглядов я уже ощутил на себе за сегодняшний день. Я не появлялся в Министерстве уже три года, и теперь каждый второй считал своим долгом смерить меня взглядом, в котором я читал презрение, жалость, удивление. Это ужасно раздражало, я едва держал себя в руках. - Вы знаете, министр, - начала она было, да так и замолкла с полуоткрытым ртом. - Северус? Северус Снейп? – раздался знакомый, чуть басовитый голос за моей спиной. Человек, обладающий этим голосом, был едва ли не единственным в магическом мире, кто занимал в моих личных «списках уважения» одну из верхних строчек. - Странно, что после стольких лет, что мы не виделись, ты узнал меня со спины, - я улыбнулся, обернувшись и увидев знакомый высокий силуэт Кингсли. - Пойдем ко мне в кабинет, - министр глянул на секретаршу и обратился к ней с такими словами, - Линочка, прошу вас, всем другим посетителям скажите, что я занят, или что я отошел, и еще, будьте добры, принесите нам коньяка и кофе. Кофе и коньяк. Точнее хороший кофе и отличный коньяк. Кабинет, к слову, был оформлен прекрасно, в черно-белых тонах. - У тебя какие-то проблемы? – сказал Бруствер, когда за Линой закрылась дверь, а роскошный кабинет наполнился запахом напитков. - Почему ты так решил? – я, притворно улыбнувшись, отхлебнул живительного напитка из кофе и коньяка и поудобнее устроился на кресле. - Не держи меня за дурака, Северус, - он сел в свое вертящееся кресло и тоже взял в свои руки черную кружку, - я три года тебя не встречал, и вдруг ты приходишь в Министерство, да еще сразу ко мне. - Ты прав, - я грустно усмехнулся и взглянул в окно, намереваясь начать рассказ. Но буквально через несколько мгновений в стекло постучалась сова. Красивая. Белоснежная. Где-то я ее уже видел. - Прости, я сейчас, - Кингсли открыл окно, впуская свежий, морозный воздух и птицу в комнату, - знаешь, это странно. Впервые вижу сову Поттера на «срочном канале». Да и почерк какой-то корявый, злой, будто не Гарри пишет. Опять Поттер. Он вообще собирается покинуть мою жизнь или продолжит также косвенно касаться меня своей геройской рукой? Погрузившись в свои мысли, я не сразу заметил, что Бруствер как-то странно смотрит на меня и протягивает записку. - Почитай, тебе это будет интересно, - если у голосов был вкус, то сейчас бы приятный бас министра напоминал подгоревший сладкий пирог. С патокой, например. Ожидая очередной оплеухи судьбы, я взял пергамент и надел очки, предусмотрительно захваченные мной из дома. Читая строки спешно начирканного письма, я понял, что мне открылось еще одно самое ненавистное произведение. За два дня таковых набралось аж целых два. «Сегодня я узнал, где же скрывается от нас Рон. Мне рассказала Джинни. Два дня она собиралась с духом и, наконец, рассказала мне о встрече с Роном в больнице. Так вот, Рональд... Я навел кое-какие справки, и узнал, что он устроился работать в больницу Святого Мунго под ЧУЖИМ именем! И ты можешь догадаться, каким?! Биллиус Снейп! Я все понимаю, но... Я уже мало верю в истории о жизни со «школьным приятелем», как он сообщил своей матери полгода назад. Надеюсь, ты догадываешься, о ком я и о чем столь тонко намекаю? У меня нет слов от злобы, прости. Хоть этот зельевар и герой, я все равно отношусь к нему по-прежнему. Если ты узнаешь адрес Снейпа, сообщи мне. Гарри». Как ни странно, Поттер, я тоже отношусь к вам с прежней антипатией. От матери в вас не осталось совсем ничего, только отцовские качества. Что, ревнуете? Поздно спохватились, батенька! Теперь вы его не заберете просто потому, что он не захочет уходить. А с Рональдом еще надо переговорить. Конечно, это приятно видеть свою фамилию рядом с именем близкого человека, но такая безумная самонадеянность ничего хорошего не принесет, а точнее, уже не принесла. К счастью, буря эмоций, поразивших меня, не отразилась на моем лице, но министр, как он сам заметил в ироничной форме, совсем не дурак. Он с улыбкой наблюдал за мной, затем плеснул в кружку еще немного коньяка и вновь сел на кресло, ожидая каких-то речей от меня. Слова не шли. - Северус... Глубоко же ты вляпался в это дерьмо, дорогой друг, - эта фраза не вызвала во мне злобы, - что будем делать? - Не знаю, - огрызнулся я, - надеюсь, ты не сообщишь Поттеру, где я живу? - Своих не выдаю, - министр посерьезнел и отпил кофе из чашки, - ты давно с ним живешь? Точнее, как давно Уизли стал Снейпом? - Более полугода, - процедил я сквозь плотно сжатые зубы, - я пришел к тебе как раз по этому поводу. - Я тебя слушаю. Если могу чем-то помочь, то обязательно помогу. Мне пришлось рассказать ему. О заклинании Дамблдора, о моем чудесном спасении, о последствиях, упустив при этом чересчур интимные стороны нашей с Рональдом жизни. - Короче говоря, - я допил «кофе-коньячный» напиток и взглянул на своего старого знакомого, - у меня к тебе просьба, даже две. Больше мне не к кому обращаться, все давно забыли и прокляли меня. По крайней мере, те, кого я раньше знал довольно близко. Если у тебя есть возможность, мне нужно найти хотя бы крупицы информации об этом «заклинании нитей», хотя бы пару строк, в которых скрывается возможность спасти Рона. - А если не найду? – грустный бас, если вообще существует такое словосочетание, камнем отчаянья лег на мою изуродованную душу. - Тогда, - я сжал кулаки, но нашел в себе силы продолжить, - когда Рона не станет, найди мне Хроноворот. - Что ты задумал, паршивец?! – не выдержал Бруствер, вскакивая с кресла. - А ты не догадываешься?! – в свою очередь выкрикнул я, зло поднявшись. Что-то черное и прозрачно-вязкое заполнило комнату, вливаясь в сердца раскаленным пламенем осознания правды. - Хорошо, я найду, - тихо добавил он, отвернувшись. - Спасибо, - коротко кивнул я и рваным шагом направился к двери. - Я тебе сообщу, когда что-либо найду по твоему делу, - услышал я через секунду. - Спасибо, - еще раз повторил я, - прости за то, что вынуждаю тебя тратить свое время на простого смертного. - Не извиняйся, я ведь теперь почти единственный друг? Риторический вопрос, Кингсли, риторический. А значит, не требует ответа. Дверь закрылась мягко, ни скрипа, ни щелчка, ни шороха. Люблю такие двери. Когда уходишь, еще не кажется, что вернуться нельзя, нет того самого стука, который так похож на финальный удар топора. Лина смерила меня косым взглядом стервозной ведьмочки, но я не обратил на нее никакого внимания. Что она мне? Кто я ей? Никто. Пушистый снег снова покрывал машины, крыши, дома, улицы причудливым узором снежинок. В детстве мне казалось, что снежинки – это души погибших людей. Они просто хотят вернуться. И возвращаются. Зимой, чтобы подольше покружить, подольше задержаться на знакомых ресницах, прошептать вместе с ветром что-то ободряющее и влюбленное. А потом, спустя дни, или, может, часы, расплавиться под солнцем и вернуться снова на небеса. Почему-то я так думаю и сейчас. Я решил. Я уже сейчас понял, какой будет моя судьба, если я его не успею или не смогу спасти. Я тоже стану снежинкой. Нет. Лучше я просто останусь в его зеркале. Отражением. Потому что люблю, как сопливый мальчишка, как безумный старик, люблю. А сегодня я снова смогу коснуться его, стараясь не думать о том, что когда-нибудь этим прикосновениям придет конец. Я хочу сделать Рона счастливым. Пока буду искать путь к спасению, буду делать ему приятные сюрпризы, сказку, главное - не выдать тайны. Пусть он живет без этого бремени. Пусть. Он еще совсем молодой. Ему еще жить. Я что, плачу? Нет, это снег тает. Это мама, это Лили, это мои снежинки. Такие дорогие и такие далекие. Такие холодные. Пусть Поттер злится, пусть. Я ему потом скажу, что я о нем думаю. Что я думаю обо всех тех, кто окружал нас. Меня и Рона. Он уже вернулся с работы, что-то делал на кухне. Я наблюдал за ним украдкой, глядя, как он старается, высунув язык, сервируя стол к обеду. Уизли был прекрасным поваром, но аккуратность явно была не для него. С улыбкой я подошел к нему, приобняв сзади, и, ласково коснувшись его ладоней, поправил некоторые недостатки в оформлении блюда. - Спасибо, - он стеснительно краснеет, а когда я пытаюсь отойти, обхватывает меня руками, будто боится остаться один. Я тоже боюсь. На следующее утро, когда я причесывался у зеркала, он подошел ко мне, и мы с ним вместе оказались у зеркала. Такие разные и такие похожие. - Мы с тобой как отражение зеркала каких-нибудь противоположностей, - он словно читал мои мысли. - Нет. Это будет обычное зеркало. Мы с тобой похожи. Даже очень. Просто надо включить воображение, присмотреться к образам и увидеть истину, такую забавную и правдивую, - будто иронично заметил я. Только Рон не улыбнулся. Он знал, что я очень и очень редко ошибаюсь в таких вещах. На работе я думал о чем угодно, только не о новых лекарствах и вакцинах. Мой взгляд то и дело останавливался на рабочем телефоне. Может, Кингсли догадается позвонить, а не послать сову? А вообще, с чего я взял, что он позвонит? Может быть, он ничего не нашел. Нет, надо верить в лучшее. Если не будет надежды, значит, ничем хорошим все это дело точно не кончится. Я вынул из ящика стола оживающую фотографию, которая была сделана несколько месяцев назад мной на «Лондонском Оке», где на высоте птичьего полета можно увидеть всю гордую столицу нашей холодной родины. Его рыжие волосы, которые были тогда немного длинней, задорный взгляд его синих глаз, смешная усмешка и россыпь рыжего песка на щеках. Парень на колдографии не находит в себе сил долго стоять недвижно, и он, махнув рукой на прощанье, скрывается за границей видимого. Я вижу только пейзаж. Звонит телефон. Хватаю черную трубку и прикладываю к уху. Слышу помехи и взволнованный голос Рона. - Приезжай, Сев, - говорит он мне. - Что случилось? – еще одно дурацкое предчувствие чего-то нехорошего. - Приезжай, узнаешь все в больнице. Советую аппарировать, дело срочное. Жду тебя в своем кабинете, - его голос был странно отрывистым. Отпросившись с работы, я выскочил на улицу, не успев даже застегнуть куртку. Морозный воздух сжал мою грудь, выплескиваясь порцией кашля. Я, кажется, пробормотал что-то неприличное и свернул в ближайшую подворотню. В больнице Святого Мунго было необычно многолюдно. Дикое, животное суеверие зародилось в моей голове. Не к добру. - Сев! – Уизли догнал меня на лестнице, когда я поднимался наверх. В его синих глазах я видел удивление, волнение и... страх? - Что случилось, Рональд? Я не понимаю. - Северус, ты только не злись... И не шипи, я тебя знаю. - Давай быстрее, черт тебя дери! – не выдержал я. - Твой отец... нашелся. В голове моей что-то помутнело. Сколько лет прошло? Я уже и не помню. А вот теперь, вдруг, когда мне и так безумно тошно от всего на свете, этот старый дурень решил свалиться мне на плечи тяжелым грузом. Я никогда ему не прощу, что он бил мою мать. - Почему он здесь? Он же магл! – возмущенно нахмурился я. - Проклятие, - коротко отметил Рон, - его прокляли. Идем. Он схватил меня за рукав и потащил куда-то выше. Я не хотел встречи с отцом, но кто меня спрашивал насчет моих желаний?
Tpucca: Глава 7. Смерть. Кажется, ступеньки никогда не кончатся, бесконечным круговоротом проникая через мое сознание. Каждый шаг отдавался гулким стуком в висках. Наверное, я видел только эти трижды проклятые ступени и искренне радовался тому, что они кончились. Пятый этаж, по крайней мере, так гласила табличка на стене. Недуги от заклятий, наговор, не совместимый с жизнью, порча, неправильно наложенные чары и прочее. Если мне не изменяла память, здесь находился или до сих пор находится Гилдерой Локхарт, на мой взгляд, полнейшая бездарность, как в области заклинаний, так и вообще в жизни. Что же случилось с моим отцом? Что случилось с этим садистом, который в течение нескольких лет издевался надо мной и мамой? И почему моя ненависть к нему уже не сжигает мою душу? Видимо, прегрешения тоже имеют срок давности. Прошло уже тридцать лет. Наверное, пришло время простить. Рон открыл безликую дверь без номера передо мной, и, обеспокоено взглянув в мое лицо, жестом показал, что можно войти. Тобиас Снейп лежал на спине, глядя остекленевшими глазами в потолок, его рот был чуть-чуть приоткрыт, он что-то шептал на неизвестном мне языке. Судя по количеству шипящих звуков, я понял, что это парселтанг. Какого Мерлина? Это невозможно. Да и проклятья, которое способно заставлять человека что-то воспроизводить на языке змей, я не знал. И причина этого проклятья была мне неизвестна. - Ты думаешь, я что-то могу сделать? – я взглянул на Рона. Тот пожал плечами. - Может, «заглянешь» ему в голову? Ты же превосходный окклюмент, - ха, сколько комплиментов. Хотя, мальчик был прав. Я привычно вынул палочку из кармана пальто, и не менее обыденное заклинание погрузило меня в ворох воспоминаний и мыслей моего отца. Вообще, как я понял за долгие года такой практики, мысли разных людей ощущались мною по-разному. От воспоминаний того же Поттера за милю разило благородством, что в равной пропорции смешано со страхом, мысли Дамблдора ассоциировались с морем – то спокойное, то грозное. Но сейчас я не ощутил ничего, кроме холода, что пробрал меня до костей своей безысходностью. Обрывки, куски, ничего целого, будто всю память разделили на части и что-то выкинули. Нет, все-таки я помню, что это за заклинание. Однажды Лорд использовал его на одном несчастном магле. Всего лишь два простых слова, которые я, кстати, запомнил очень хорошо, и бедняга сошел с ума, бормоча что-то на странном языке. Помню, я уже спросил Лорда, почему этот язык? Он тогда рассмеялся и сказал, что ему просто было так угодно. Просто чтобы повеселиться. - Была еще одна очень странная деталь, - заметил Уизли, когда я освободился от холодных щупалец чужих мыслей и воспоминаний и рассказал ему об этом заклинании. - Какая? – я будто совсем не интересовался этой деталью, хотя в действительности мой ум уже начал делать кое-какие выводы. - Когда он к нам попал, на его шее был разбитый Хроноворот, видимо, он не совсем из нашего времени. Я успел навести справки, - Рон кивнул на бумаги на столике, - Тобиаса Снейпа не существовало уже с 1998 года, он будто выпал из времени. - Значит, - продолжил я, - кто-то проклял его в 1998 и послал сюда? Зачем? - Я не знаю! - выпалил немного разозлившийся юноша, взъерошивая свои волосы. - Ты до скольки часов сегодня? – я не смотрел ему в лицо. Картинка прошлого, ставшего будущим стала постепенно складываться. - Да уже почти все, - его взгляд, почти наверняка, скользнул по циферблату часов на стене. - Пойдем потом куда-нибудь? – главное сейчас отвлечься, перестать думать обо всем этом страшном кошмаре, который, уже практически без сомнений, ждет меня. И подарить Рону и себе еще один вечер, который достоин жизни. Ночью я не спал. Я вообще плохо спал с того дня. А еще через год с небольшим я потерял последние крохи покоя. Я надеялся, наивно полагал, что все разрешится, что найдется хотя бы что-нибудь, что поможет мне спасти его. Но время шло, а в пыльных книгах, которые Кингсли так или иначе находил для меня, ничего не было. За месяц до болезни в больницу к Рону пришел Поттер. Ха, все-таки набрался смелости. Уизли рассказывал мне об этом разговоре и смеялся, разрешив посмотреть это воспоминание. Еще бы, нелепо выглядел Поттер, ругающий своего бывшего школьного друга и обвиняющий его в гомосексуализме. - Зато я счастлив, а ты нет, - от этого ответа Уизли, что я услышал в его воспоминаниях со вкусом пирога с патокой, мое сердце сжалось. Да, мы были счастливы. Но я знаю, что счастье закончится и это угнетает меня. Поттер ничего ему не ответил. И правильно сделал. Потому что отвечать на эту реплику было нечем, Рональд открыл все свои карты перед бывшим другом и выиграл партию. А через месяц Уизли стал угасать. Он лег в больницу Святого Мунго. Пятый этаж. И снова эта лестница, ступеньки которой я ненавидел теперь больше своего существования. Я уволился с работы, все время проводил с ним, чувствуя, как песок его жизни утекает сквозь мои бледные пальцы. Пару раз приходили его родные. Молли, Артур, Чарли, Билл, Джордж, Джинни. Я не выходил из комнаты, сидел в темном углу каменной горгульей и слушал, как его мама что-то причитает, плачет, как его отец грустит и задумчиво вертит в руках бесполезную волшебную палочку, как братья пытаются развеселить его нелепыми шутками, а Джинни просто стоит и молчит, глядя в бледное веснушчатое лицо Рональда. А этот мальчишка только нежно улыбался и благодарил, говорил, что любит их. Он понимал, даже лучше меня, что пришел день, когда нужно расплачиваться за чужие грехи. За мои грехи. Мы говорили с ним о многом. Однажды в форточку залетели несколько неосторожных снежинок, которые, прежде чем растаять, опустились на одеяло его кровати. И я, и Рон следили за их последним полетом. Я не удержался и рассказал ему о снежинках и о душах погибших, что живут на них. - Я буду прилетать к тебе, - прошептал он, не глядя на меня, - буду вместе с ветром шептать тебе на ухо нежные слова. - Ты не умрешь, - я отвернулся от него, будто в обиде, - я решил. - Сев, - он помолчал, а потом, видимо, догадался, о чем речь, - неужели ты? Не смей! Слышишь, не смей! Рон попытался подняться в кровати, но я не позволил ему этого сделать. Его синие глаза с недоумением и страхом смотрели на меня. - Я уже все решил, - повторил я тоном профессора, который не любит пререканий со стороны своих учеников, - и не в твоих силах меня остановить. - Но, Северус, - он зажмурился, будто старался побороть чувства, разрывающие сердце, - я хочу, чтобы ты жил. - Смешной, - мое лицо обезобразила ухмылка, - думаешь, я не хочу жить? Просто я решил, мне важнее твоя жизнь. Кингсли уже нашел Хроноворот. - Я выздоровею, и никому не придется умирать, - спешно затараторил он, будто пытаясь отговорить меня. Его пальцы судорожно сжимали рукав моей рубашки. Сейчас надо сказать ему, что все будет хорошо, но какой-то странный ком в горле мешает говорить. Тяжело говорить человеку, что все будет хорошо, зная при этом об обратном. Господи, какой бред я несу, думаю и анализирую. Надо что-то сказать, только не молчи, не молчи, не молчи! Но я не мог ничего сказать, лишь только взял его за руку и, улыбнувшись, нежно поцеловал. Если бы я только мог знать, что целую его в последний раз... Если бы я только мог знать, что разговор наш – последний, я бы сказал что-нибудь другое. - Мне нужно идти, Рон, - виновато прошептал тогда я, мельком посматривая в темную муть за окном, - я приду завтра, как проснусь. Ты будешь ждать? - Куда я денусь от тебя? – его губы пробежали по моей щеке. Мы рассмеялись. Конечно, когда Рональду стало плохо, вызвали его родителей. Мне они и не думали сообщить или послать сову, хотя видели меня каждый день, я оставлял свои координаты. Я уже собирался в больницу, когда ко мне влетел Сычик, маленькая сова, которую Рон отдал своей сестре. В записке были всего несколько слов, написанных нервною рукой Джинни. «Северус, ему плохо». Плохо. Кажется, в тот миг я потерял контроль над собой: над чувствами, мыслями, действиями. Все слилось в единую массу безумия и страха. Помню только спешное и неряшливое аппарирование и безумные глаза испуганной медсестры. Наверное, я выглядел далеко не самым лучшим образом. Меня пытались не пустить, лепеча что-то о родных, которые хотят попрощаться. А я что, чужой ему? Кажется, эту фразу я буквально проорал, и санитары все-таки пустили меня. - Северус! – он был бледнее обычного, казалось, даже губы его приобрели странный бледно-розовый оттенок, - ты успел. - Рон, я... Я что-нибудь придумаю, я, - что-то противное и липкое залило мою болезненную душу. - Перестань, - он зашелся кашлем. Это чертово заклятие будто разъедало его изнутри, - я тебя люблю, каким бы ты не был. И тут, наконец, я ощутил, что происходит. Последние нити, связывавшие его и меня, разрывались, и это ощущалось не только духовно, но и физически. У меня пошла кровь из носа, и, пошатнувшись, я медленно опустился на пол рядом с его кроватью. Стояла давящая тишина, никто и звука не смел произнести. Я взял его за руку. Перед глазами что-то поплыло, мне так и не дано было осознать, что я плачу. Рон тоже плакал, а я вспомнил нашу первую встречу. Уроборос, этот проклятый демон, и здесь вплел свою змеиную составляющую, поглотив свой собственный хвост и разрушив тем самым наши жизни. А потом последний, завершающий аккорд едва тлевшего заклинания, заставивший нас обоих закричать от нестерпимой боли. Казалось, что в голове – расплавленный металл, а в груди – пустота, растущая с каждой секундой. Рушились города, построенные нами, исчезали в облаке пыли наши мысли, поступки, вера и любовь. Нет, любовь осталась. Только его ладонь показалась мне слишком холодной, когда я очнулся. Мне хотелось умереть вместо него. По правилу зеркала всегда умирает отражение. Я – его бледное отражение, но почему, почему он? Почему? Я слышал тихие всхлипывания его родственников, не пойму каких, да это и не имело значения. Значение имел только этот паренек, губы которого расплылись в нежной улыбке, а глаза, эти синие бездонные глаза, остекленели, не выдержав взгляда Смерти. Кажется, меня оттеснили к двери. Я отмечал свой поход каплями крови, падающими на кафель. Она сочилась из носа, из царапин, неизвестно откуда взявшихся. Напоследок, покидая комнату, я бросил взгляд на раскрытое окно. Шел снег. Шальной и ласковый ветер занес в комнату целый букет маленьких звездочек. Все сразу побежали закрывать окно через проступающие слезы, а я улыбнулся прощальной улыбкой. Снежинки нежно коснулись меня и растаяли, не в силах преодолеть грань между жизнью и смертью, теплом и холодом. Так он прощался. По дороге домой я зашел в магловский магазин и, покопавшись в кармане, нашел несколько фунтов стерлингов. Бутылка паршиво-расслабляющего виски приятно холодила руку. Я напивался, демонстративно наплевав на отчаянные звонки старенького телефонного аппарата, потому что я был больше чем уверен, что звонил Кингсли. Прости, друг, просто не до тебя сейчас. Когда закончилась бутылка, вернулась тоска и печаль. Снова вернулись полузабытые ощущения от потери любимого и дорогого человека. И снова расхотелось существовать. Но сегодня мысли о суициде не привлекали меня. У меня иная судьба. Отражение истинного рано или поздно должно погибнуть. О похоронах мне сообщила все та же Джинни, тем же способом. Читая ее записку, я невольно ощущал прилив уважения к этой хрупкой на вид девчушке, у которой я когда-то преподавал. Впрочем, почему девчушке? По записке видно, что Джинни стала настоящей женщиной, которая не дает боли и унынию захватить ее существо. Она и не может, ведь теперь у нее есть сын, которого надо защищать, воспитывать и любить. На кладбище я пришел задолго до начала церемонии и бесцельно бродил по полузабытым и еще посещаемым тропам, моя замерзшая рука то и дело касалась мертвых и еще живых камней. Я – смерть...? Похоже на то, по крайней мере, что-то есть в этой мысли. Здравое зерно. Когда я вновь вернулся к месту, где должен был быть погребен Рон, там уже начинала скапливаться толпа, ожидающая похоронную процессию. Я спокойно сел на расчищенную дорожку и погрузился в свою мысли, которые были, мягко говоря, не очень приятными. На меня смотрели, как на идиота или безумца, а среди незнакомых лиц периодически появлялись знакомые. А мне было плевать. Вскоре раздался скрип колес какой-то магической колымаги. Я невидящим взглядом уставился на всех Уизли, выходивших из нее, отметив для себя, что почти все они представляют собой семейные пары: Молли и Артур, Билл и Флер, Джордж и Анджелина, Джинни и Поттер, только Чарли был один. Я видел каштановый гроб, что медленно вынимали из чрева автомобиля. Я видел, как Поттер пытался подойти ко мне. Но Джинни, верно поняв меня и оценив мое душевное состояние, не подпустила нервного мальчика ко мне, сказав на ухо пару «ласковых». Я не помнил, что было дальше. Стук лопат, землю, снег, цветы, венки, боль, слезы и чужую ненависть с толиками нашей любви – это я помнил прекрасно, но сами действия, слова и движения не сохранились. Видно, не это было важно. Важно было то, что я его никогда не увижу больше. Кингсли присел рядом и протянул мне сверток. - Думаю, время пришло, - он вздохнул и смахнул снег с лысины, сегодня Министр был без шапки и без охраны, - но почему ты ждал до конца? Надеялся на чудо? - Нет, - чуть хрипловато заметил я, приняв Хроноворот в веселенькой бежевой упаковке с цветочками, - просто теперь у меня нет сомнений в том, как я должен поступить и ради чего. - Ну, удачи тебе, Северус, - Кингсли ободряюще похлопал меня по плечу, - если Поттер все-таки наберется смелости пойти против Джинни и моей просьбы, попробовав поговорить с тобой или даже оскорбить, не обращай на него внимания. Он кретин, хоть и чертов герой. - Не могу с тобой не согласиться, - я даже не попытался улыбнуться, - спасибо. - Это все, что я могу для тебя сделать, - он поднялся и, чертыхнувшись, отряхнул снег с пятой точки. Я ждал, пока, наконец, все эти люди покинул кладбище. Но каждый хотел попрощаться с этим человеком, постоять у его могилы, положить цветы. Их было так много, что, казалось, я буду ожидать вечно. Рональда Уизли любили и продолжают любить. Но вот у всех ли эта любовь настоящая? Мало помалу толпа исчезла, остались только все Уизли и Поттеры. И я. А еще через час, наконец, я остался почти один. Герой не желал уходить так просто, видно, хотелось опоганить мое существование еще больше. Джинни пыталась его удержать, увести, что-то шипела ему на ухо, а Гарри оттолкнул ее, весьма грубо и девушка чуть не свалилась на снег. - Поттер, вы форменный грубиян, - все же Кингсли ошибся, первым завел разговор я. - Не твое собачье дело, Снейп! – он быстро вышел из себя, оскалился, как волчонок. - Не оскверняйте святую землю своей ненавистью ко мне, - я был совершенно спокоен и холоден, как и раньше, в Хогвартсе. Такая «защитная реакция» на сына Джеймса, - не оскверняйте и без того грустный день, могилу Рональда Уизли. - Да кто ты ему был? Кто?! – Джинни со страхом глядела на нас обоих, а у Поттера, казалось, сейчас пена изо рта пойдет, - я был его другом всю жизнь! - Рон признался мне, что вы перестали быть друзьями, - так, Северус, спокойно, только не надо крика, - и как вы, мистер Поттер, смеете вообще сюда приходить? Вы даже не знали, что он хотел покончить жизнь самоубийством, прыгнув с моста. Вы не искали встреч с ним довольно долгое время и еще смеете что-то визжать в порыве яркой ненависти? А я его любил. И люблю и, наверное, буду любить до исхода дней своих. У... Сколько пафоса... Ну да ладно, этому сосунку только такие разговоры и идут на пользу. - Гей! – притворное презрение слышалось в его голосе. - Кто бы говорил, - ответный выпад. О, мы и палочку умеем выхватывать. - Что, сразу Аваду? Ну, давайте, мистер Поттер, покажите, насколько вы великодушны, помогите мне избавиться от кошмаров, - я усмехнулся. Дурак, у тебя же сил не хватит, совесть загрызет. - Гарри! – Джинни влезла между нами и загородила меня от нервной руки Героя, - убери палочку. Северус ни в чем не виноват. - Подлый трус, - прошипел Поттер, и, резко развернувшись, нетвердой походкой ушел. - Советую тебе развестись с этим человеком, Джинни, - потянуло давать советы, ну не могу я без этого обойтись! - Я не могу оставить сына без отца, - коротко заметила девушка, - удачи вам, Северус. - И тебе. Она в последний раз бросила взгляд на могилу Рона и ушла вслед за мужем. А я, стоя рядом с еще живым камнем, на котором было выгравировано любимое мною имя, стал медленно разворачивать упаковку. Хроноворот призывным звоном оповестил меня о своей готовности к путешествиям во времени. Я одел цепочку и стал крутить песочные часы. Так. Вроде вполне достаточно. Впрочем, оглядев относительно свежие могилы и даты на них, я отметил, что поворотов оказалось недостаточно. 1998 год. Вблизи показался силуэт, и я спешно спрятал Хроноворот под рубашку. Не хватало только каких-нибудь неожиданных встреч.
Tpucca: Глава 8. "Я принес свою жертву". - Не ожидал тебя здесь увидеть, - прокуренный донельзя голос заставил меня содрогнуться, - сынок. Впрочем, произошло то, чего я ожидал с того самого момента, когда узнал про то, что на шее моего отца нашли сломанный Хроноворот. - Ну, здравствуй, папа, - я обернулся и вгляделся в силуэт этого человека. Вечерние сумерки несколько искажали действительность, но несколько деталей, знакомых с детства, я заметил сразу. Черные сальные волосы, глаза, в которых уже лет тридцать не было ни единого живого чувства, сильные и жестокие руки, где явственно проступают всевозможные вены. И ухмылка. Другая, не такая, как у меня. - Прическа хорошая, тебе идет, - как будто он тоже ждал этой встречи, говорил спокойно, будто мы когда-то были в хороших отношениях. Его рука вынула из кармана самую дешевую пачку сигарет и коробок спичек, - будешь? - Спасибо. Нет, я завязал с никотином, - пауза. Мне нечего было ему сказать, хотя раньше, вспоминая об отце, мне представлялось, как я буду, нависнув над ним и приставив к горлу волшебную палочку, говорить много самых разных вещей. Глупая почти детская мечта. Сейчас я уже слишком взрослый, чтобы приводить свой план в исполнение. - Северус, - мой отец задумчиво покрутил в руках сигарету, - много времени прошло с тех пор, как мы не виделись. - Много, - я согласно кивнул, - тридцать лет. - Знаешь, я много думал о том, как я вел себя по отношению к тебе и к твоей матери, - рожденный дым из его сигареты ушел куда-то в синее небо, - и кое-что понял. - Понял? – мне захотелось рассмеяться. Что он понял? Что делал мне больно? Что делал маме больно? Что сделал из меня какого-то ненормального с изуродованной душой? В моем сердце зародилась странная злоба. - Да, понял, - он спокойно смотрел на мое лицо, - ты знаешь, о чем я, Северус. Мне не хотелось сдерживаться, и я, размахнувшись, ударил своего отца в грудь. Старик выдохнул и покачнулся. Он ожидал удара, но в его глазах, потерявших блеск, я заметил искорку изумления. Еще бы, я едва ли не впервые в своей жизни опустился до кулаков, раньше отдавая предпочтение палочке. Началась драка. Я пытался избежать ударов, но мой отец, судя по всему, былого опыта еще не успел растерять. Он разбил мне губу и разорвал рубашку, хотя я в долгу не остался, поставив папеньке фингал под глазом. А потом случилось то, чего я ожидал меньше всего. Цепочка от Хроноворота, за которую мой отец случайно потянул, стала удлиняться, а песочные часы сделали еще несколько оборотов в прошлое. Осень. Шаловливый ветер бросил нам в лица горсть опавших листьев. Естественно, мы перестали драться, и, тяжело дыша, отошли друг от друга. - Волшебные штучки? – Тобиас говорил спокойно, будто и не было между нами небольшой драки. - Да. Тебя это бесит так, как и раньше? – я помнил слова, которые он изрекал относительно магических способностей моей матери. - Нет, сынок. Я же говорил, что многое понял. Во мне много чего изменилось, - он спокойно оценил силу моих ударов, ощупав живот и область под левым глазом, - интересно, в какой год мы с тобой перенеслись? - Не знаю. Посмотри на свежие надгробия, может, там будет подсказка, - я пожал плечами и, присев на скамейку, вынул волшебную палочку, чтобы полечить губу. - Зачем надгробия? – Тобиас поднял что-то с земли, я пригляделся и понял - это обрывок газеты, - нужные вещи всегда очень удачно попадаются мне под руку. Так, что у нас тут? Хм... Видно плохо, но, видимо, сейчас сентябрь 1996 года, по крайней мере, так написано на этом обрывке. Судя по бумаге, со дня появления этой газеты прошло, наверное, дней 5-7, не больше. Кстати, а зачем тебе в прошлое? - Не твое дело, - огрызнулся я. Все-таки я добрался до этого чертового времени. Дамблдор еще не успел связать нас с Рональдом заклинанием, война еще не выиграна ни Орденом, ни Волдемортом, впереди еще не одна сотня смертей и... боли, что в равной пропорции смешана с приключениями. - Ну-ну, Северус, - он усмехнулся, - спокойнее. - И это говорит мне человек, который никогда не хотел и даже не пытался хоть как-нибудь сдержать свою злобу даже по отношению к своим близким, - выдал я и тихо добавил, - старый хрыч. - Согласен, особенно с последними словами, - он выглядел подавленным. Почему? - И что теперь? – видимо, этот вопрос волновал не только меня, - что со мной будешь делать? - А что ты хочешь? – мне даже стало интересно, что он ответит. - Я хочу все забыть, - он взглянул мне в глаза, - и еще я хочу, чтобы ты постарался простить меня. - Я могу помочь тебе с первым, - я помедлил, - да и со вторым желанием, впрочем, тоже. Несмотря на то, что во мне бушевали чувства, далекие от сыновней любви, я понимал, что, удовлетворив некое голодное существо в себе, столь сильно желавшее мести, я перестал ненавидеть своего отца. - Ты сделаешь это с помощью заклинания или какого-то зелья? – услышав в его голосе неподдельный интерес, я улыбнулся. - Смотря, про какое из двух желаний ты говоришь. - Про оба, - коротко ответил он, глядя на меня. - Если быть честным, я уже давно простил тебя, - настало время для откровенного разговора, - слишком много времени прошло. Так что, считай, эта наша драка была лишь отголоском этой моей полузабытой ненависти, не говоря уже о моем язвительном тоне, который почти не был связан с твоим появлением. А если ты так хочешь избавиться от памяти, я могу тебе это дать с помощью простого заклинания. Ты забудешь все и начнешь жизнь с чистого листа. - Нет, ты не понял, - покачал головой старик, - я хочу потерять свою личность. Мне кажется, это лучшее наказание для меня. - Ты что? – я недоуменно приподнял бровь, - разве твои прегрешения были столь велики? - Возможно, - он неопределенно махнул рукой и перевел тему, - а ты так рьяно бежишь в прошлое, потому что кого-то потерял? Я только кивнул. В моей памяти вновь всплыл образ Рона, его синие глаза, веснушки, рыжие волосы, улыбка. На душе стало безумно погано, и, видимо, я настолько изменился в лице, что отец испуганно прикоснулся к моему плечу, всем своим видом интересуясь, не случилось ли что со мной. - Да, потерял, - я выдавил из себя слепую улыбку, - и я, кажется, знаю заклинание, которое поможет тебе забыть все и потерять личность, если ты так хочешь. - Приступай, - он отошел на несколько шагов назад и прошептал, - прости меня, Северус. Я тебя люблю. - Знаю, папа, - нет, я не буду плакать, я уже устал от слез и соплей, больше не хочу, - прости и ты меня. Этот взмах палочкой казался мне одним из самых нелепых жестов, которые только можно совершить при наложении заклинания. Всего два слова и черный луч с хитро вплетенным красным с мерзким звуком вошел в плечо моего отца. Тобиас Снейп странно покачнулся и вскрикнул. А потом взгляд его потерял осмысленность, и я услышал змеиную абракадабру из его уст. Все. Я снял Хроноворот и надел цепочку отцу на шею. Сделав достаточное количество оборотов, я отошел в сторону, глядя на место, где несколько мгновений назад стоял мой отец. Я тоже тебя люблю. Только эта любовь спрятана в самой глубине моего сердца, под грузом разных чувств к иным людям. Смешно, что судьба позволила нашей истории закончиться на манер голливудских мелодрам. Что же, теперь мне предстоит самая неприятная часть моей миссии. До Хогвартса я добрался без особых проблем, хотя все, кто меня знал, удивлялись необычной для меня прическе. Черт, еще целых два года, которые куда-то надо бы деть. В самом замке меня тоже вроде как «приняли», слава Мерлину. Я же не помню пароль от кабинета директора. Что там у нас? - Лимонные дольки? – дверь осталась недвижимой, - э... Сладкое королевство? Тараканьи усы? На двадцатой минуте, пребывая в состоянии, близком к весьма раздраженному, я угадал пароль. Совершенно забыв о том, что я только что изрек, я просочился в дверь и отправился к кабинету директора. - Да, входите, - отозвался Дамблдор, занятый кормлением любимого феникса, - а, это вы, Северус. Новая прическа, кстати, вам очень идет. В какой парикмахерской вы ее сделали? - В обычной магловской лондонской парикмахерской, которая ничем не отличается от сотен себе подобных, - честно ответил я, - нам нужно поговорить. - Да что вы говорите! – всплеснул руками улыбчивый старец. Я так и не понял, к какому из двух моих высказываний относилась эта фраза, - и о чем же нам нужно поговорить, Северус? - О том заклинании, которым вы собираетесь связать меня и Рональда Уизли, - я смотрел ему в глаза и старался не думать о том, как сильно мне хочется свернуть этому директору шею, - я из будущего. - Ах, значит, мои расчеты оказались верны, - посерьезнел Альбус, - все-таки Волдеморт попытался убить вас, а юный Уизли оказался рядом. Но что-то пошло не так, поэтому вы и вернулись. Что же случилось, Северус? Продолжая смотреть в лучистые и светлые глаза Дамблдора, я рассказал ему свою историю, точнее, нашу историю, не укрыв своих отношений с Роном. - Вызовите своего Патронуса, пожалуйста, - старец отвернулся от меня и взглянул в окно, откуда была прекрасно видна Гремучая Ива с разноцветной листвой и кромка Запретного Леса. - Что? – я не понимал, при чем здесь Патронус, какое отношение он может иметь к нашей с Роном истории? - Патронус, - коротко повторил Дамблдор. Голос его показался мне странным. Я покорно сосредоточился на самом счастливом своем воспоминании и попытался призвать своего защитника. Безуспешно. Из моей палочки вырвалось лишь облако серебристого дыма, которое довольно быстро растворилось, печально блеснув на прощанье. - Не понимаю, - пролепетал я, в замешательстве глядя на феникса, который вполне мирно сидел на своей жердочке, с интересом наблюдая за нами, - где же лань? - Что же, - сказал Дамблдор, все так же стоя ко мне спиной, - теперь я более чем уверен, что вы рассказали мне правду. Вы – действительно Северус Снейп и с вами действительно происходили все упомянутые вами вещи. А Патронус не имеет какой-то особой формы в связи со всеми относительно недавними событиями. Ты действительно любишь его и страдаешь. Резкий переход от «Вы» к «Ты» несколько смутил меня, что уж говорить о словах, которые стройной песней лились из уст директора школы Хогвартс. - Надеюсь, - решил высказаться я, - теперь вы не будете соединять меня и мальчика? - Разумеется, нет, - вздохнул Альбус, - но что же будет с вами? Вы ведь умрете Северус. Я человек, который всегда вас уважал и поэтому допускать мысль о том, что вы безвременно покинете сей мир, меня не прельщает. Мало того, она мне совсем не нравится. - У меня есть идея по этому поводу, - мне оставалось только надеяться, что те мысли, насчет которых я размышлял уже долгие два месяца, окажутся не просто бездушными идеями. Дамблдор внимательно выслушал меня. По крайней мере, мне так казалось. Я с нетерпением и некоторым страхом ждал приговора. - Мне кажется, - завел речь Альбус, - что вы мыслите верно, а эта идея имеет шансы стать явью. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, верно? Если мне не изменяет мой старческий маразм, - он ухмыльнулся, - то у меня как раз есть одна такая вещь, которая понадобится нам. Но есть одно но, Северус. Вы забываете о настоящем, сегодняшнем профессоре Снейпе, который ведет двойную игру и еще ничего не знает о своем будущем. Что прикажете делать с ним, то есть с вами? - Я думаю, что в ваших силах слить прошлое и будущее в одно целое, - я ждал этого вопроса, но знал, как на него ответить, - здесь я – фактически фантом, ничто, отражение. - Вы намекаете на то, что я должен слить воедино две ваши личности, точнее вашу настоящую и будущую личность с преобладанием одной? – очки-половинки задорно блеснули. Кажется, старику понравилась моя затея, - да, очень интересно. Я могу провести обряд хоть сейчас, только найду нужный манускрипт. - Наличие второго «меня» разве не требуется? – удивленно спросил я. - Нет, это заклинание «одной стороны», простите меня, Северус, за столь не поэтичное высказывание, - улыбнулся директор, - вы позволите начать? Сядьте, пожалуйста, вот в это кресло. Закройте глаза. И лицо попроще сделайте, пожалуйста, так на вас приятнее смотреть. Так. Хорошо. Я чувствовал, как он сделал несколько пассов над моей головой, произнес несколько слов и пробормотал едва слышно себе под нос несколько дельных замечаний к собственному старческому склерозу. Потом я услышал шуршащие шаги с шорох снимаемых с полок книг. Потом восклицание, чем-то похожее на архимедовское «Эврика!» и снова шорох пролистываемых страниц. Судя по активной деятельности, что в следующие минуты развернулась около меня, Альбус нашел заклинание или что он там еще мог искать. - Я же сказал, лицо попроще, - заключил Дамблдор после нескольких минут усиленных трудов, - ваша ухмылка мешает работать. Я покорно убрал все возможные вариации улыбки со своего лица и, вскинув бровь, от каких-либо комментариев решил отказаться. Еще несколько долгих минут прошли в банально томительном ожидании, а потом меня словно ударили по голове чем-то тяжелым... Мир распался на небольшие осколки, чтобы через несколько мгновений восстановить все заново. Открыв глаза, я увидел улыбающегося Дамблдора. Надеюсь, эта эмоция не вызвана наличием рогов у меня на голове. - Все получилось, - успокоил меня старик, - слияние прошло успешно. Теперь вы – единственный из всех возможных Северусов Снейпов. - Спасибо, - на все еще ватных ногах я прошествовал к выходу. - И не забывайте о том, что вам еще только предстоит пережить, - напомнил Дамблдор, - в ваших руках вновь оказалась судьба магического мира. Я едва не взвыл. Опять! Но, впрочем, ради спасения Рональда можно и помучиться еще с годик-два, обучая школьничков, убивая Дамблдора и всячески мучая Волдеморта. Дверь кабинета директора мягко закрылась за мной. Так, где тут расположен мой кабинет? Запах подземелья Хогвартса, такой родной и уже почти забытый заставил меня, если не отбросить мало веселые мысли, то хотя бы на небольшой промежуток времени отвлечься от них. Смешно, но весь этот учебный год прошел спокойно. Я делал страшные глаза Поттеру, пытался помочь Малфою-младшему, не верил заверениям Лонгботтома о том, что он будет лучше учиться, усмехался над всезнающей Грейнджер. Все, как и раньше, даже своеобразная ностальгия захватила. Вот только я не знал, как вести себя с Рональдом Уизли. Вообще, я старался не замечать его, реже спрашивал на уроках, которые он, к моему удивлению, прекрасно знал почти всегда, не смотреть на него, не оставаться с ним наедине. А потом, стоя на улице и выкуривая очередную сигарету (что ж, я опять пристрастился к этой привычке), я заверял себя, что на все эти «лишения» я иду ради самого Рона и его будущего. Вот только мое ребяческое чувство не принимало этих отговорок. Потом – я убил Дамблдора. Не скажу, что это далось мне столь же трудно, как и в первый раз. Я колебался всего несколько секунд и произнес смертельное проклятье. После этого момента я начал усиленно готовиться к своей собственной смерти, что безнадежным маяком блистала где-то уже совсем близко. Мне оставалось жить ровно год. Я составил завещание, нагло взял «на время» думосброс у Люциуса, куда поместил все свои воспоминания, связанные с тем вариантом будущего, которое никогда не настанет. Потом проверил у себя дома состояние второго составляющего все того же трижды проклятого завещания. Все было нормально. А потом весь этот год куда-то утек и я обнаружил, что в моем распоряжении осталось только три дня. Два. Один. А сегодня я умру. Но это не пугает меня, нет, потому что я знаю, что будет потом. Господи, чего-то я опять углубился в этот гребаный пассивно-депрессивный анализ действительности. Забей Северус! Забей! Впрочем, «забить» не получилось. Валяться на полу само по себе дело не из приятных занятий, а уж валяться со смертельной раной в шее, истекая кровью еще и очень болезненно. Конечно, как Волдеморт с этой змеей Нагайной покинул место преступления, тотчас же из-за угла выскочила золотая троица в лице Гарри, Гермионы и Рона. Они присели рядом со мной, Грейнджер глотала слезы, а на лицах парней появился страх. Я ощутил, как мое время уходит вместе с кровью, которую упорный насос качал через вены и артерии. Моя рука схватила Уизли за рубашку, невольно испачкав ее кровью. - За..Забери, - и почти тотчас же в спешно поставленный флакончик потекли мои воспоминания, способные облагородить мое имя. Посмертно. - Р... Рон... Посмотри. На... Меня, - еще минута и я стану трупом. Не хочу терять из зря. Рональд склонился надо мной. Слепнущим взглядом я разглядел веснушки, рыжие волосы и, наконец, синие глаза, где безумным вечным океаном плескался страх и... слезы? Не важно. Все. - Люблю... – успели прошептать мои губы, а потом вдруг все отказало мне: зрение, слух, речь, ощущения. Я погрузился во тьму. --- Отражение умирает первым. Вот я и умер, собственно, но, благодаря своевременно сработавшему заклинанию Дамблдора, моя душа была перенесена в зеркало, обычное, ничем не примечательное. По моему завещанию это зеркало, как и мои воспоминания, досталось Рональду Биллиусу Уизли. Он не удивился тому, что увидел в зеркале меня. - Я уже смотрел твои воспоминания, - прошептал он. На его лице я увидел совершенно разные эмоции, казалось бы, не совместимые: страх, жалость, удивление. - А я и не сомневался, - хм, оказывается, я и говорить здесь могу, - и что ты думаешь? Он не ответил, только протянул руку и коснулся зеркала. Я повторил его движение, наши пальцы почти соприкоснулись, мне даже почудилось, что я чувствую тепло его руки. Но это не так. Нас разделяет теперь нечто большее, чем просто поверхность зеркала. Я принес свою жертву.
mari5787: Итак, оставлю отзыв. Tpucca, фик мне очень понравился и Ваше видение Снейпа и такой не стандартный Рон. Чаще его выставляют безмозглым тупицей зацикленным на еде, что право глупо. У этого образа есть потенциал, хотя и не столь сильный какой описан Вами (на мой взгляд. Но спишем это на завязку на Снейпе ) Очень порадовал и удачный заход Снейпа в ванну, и спящий в Уизли храбрый хомячок, а уж Снейп посетивший собственную кинопремьеру и подавно! Фик в основном легкий, но местами сердце ёкало. А захватывает произведение с первых строчек, что в принципе и привлекло (включая весьма не стандртный пейринг). У Вас хороший слог и очень качественое описание переживаний, проникаешься... Можно пару тапков: Tpucca пишет: Если включит логику, найдет, по крайней мере, я так решил себя. Не понятен смысл фразы: парень найдет себя или все-таки ключи? Если ключи то советую выкинуть слово себя . Tpucca пишет: Но отчего-то лишь увидев смерть в ее отвратительные холодные глаза, покрытые липкой слизью из слез, начинаешь ценить жизнь. Не правильно построенное предложение. Лучше будет звучать, если "Но отчего-то лишь взглянув смерти в ее отвратительные холодные глаза, покрытые липкой слизью из слез, начинаешь ценить жизнь." Tpucca пишет: а сам ном перестал болеть и пухнуть. Думаю, что все-таки ноС. Tpucca пишет: все также беззаботно прихлебывай чай из стакана. Полагаю прихлебываЯ. Tpucca пишет: Дай хотя бы сделаем обед и покушаем нормально, Северус, Здесь предложение желательно тоже переделать: Давай хотя бы сделаем обед и покушаем нормально... или Дай хотя бы сделать обед и нормально поедим, Северус. В принципе есть и еще не дочеты: лишние запятые, небольшие стилистические ошибки. Просто не хотелось сильно заострять на этом внимание. Если текст поправит бета он только выиграет от этого. Еще раз повторюсь, но фик мне понравился и надеюсь в будущем прочесть новые Ваши произведения. Так держать
Tpucca: mari5787 Ня)))) Большое спасибо за отзыв, это мой первый слэшный фик, не думала, что понравится кому-то). о, очепяток безумно много... Надо бы найти время и все их выловить, но я даже летом занята, это убивает. Что же касается нового фика - мы с подругой засели за еще один слэш с очень нестандартным пейрингом *я вообще маньячка на подобные штучки, да*. Если это во что-то выльется - обязательно выложу здесь)
полная версия страницы